Почти на всех картинах мать запечатлела природу: море или горы, скалы, ветер, прибой, солнечный свет, пробивающийся сквозь ветви деревьев. Она была очень талантлива. От этих картин, и правда, веяло каким-то спокойствием и теплом, они умиротворяли, как и руки донны Мелинды. Виго ярче всего помнил моменты, когда она была именно здесь, в этой части дома. Как она стояла с мольбертом и кистью, в длинном фартуке, испачканном краской, и её волосы, которые золотило солнце, и щебет птиц, доносящийся из сада…
В такие моменты она выглядела счастливой, и от неё будто исходили волны тепла и спокойствия, как сейчас от её картин. Но когда она спускалась в общую гостиную, когда сидела за обеденным столом рядом с отцом, всё это исчезало, превращая её в бледную тень той женщины, что творила здесь волшебство своей кистью.
Память — странная штука, она стирает всё плохое, как вода надписи на песке, и шлифует воспоминания, как камни, до полированной гладкости, оставляя только те из них, в которых отражаются счастливые моменты прошлого.
— Ты, верно, думаешь, что я сумасшедшая или маленькая дурочка… Но спроси Оливию, она тоже часто сидит здесь, как думаешь, почему?
— Нет, Изи, я не думаю, что ты сумасшедшая, — остановил Виго её попытку оправдаться, повернулся и спросил серьёзно: — Скажи, а эти призраки, которых ты видишь, на что они похожи? Как они выглядят?
Изабель взглянула ему в глаза и пару секунд пыталась понять, не шутит ли он. Но увидев, что он серьёзен, произнесла тихо, стиснув пальцы:
− Они похожи на клубок чёрного тумана. И иногда они будто пытаются принять облик какого-то зверя. Вот, − она показала ему запястье, на котором была завязана толстая красная нить с несколькими бусинами и узелками, − мне дала Делисия. Она сказала, что это от злых духов.
− И ты перестала их видеть, после того, как надела это? — спросил Виго, глядя на красную нить.
Изабель покачала головой, а потом ответила:
− Сначала да, они как будто пропали. Но теперь они снова возвращаются. И от них в голове всякие мысли… плохие мысли. Я не знаю, как объяснить, как будто они нашёптывают тебе что-то, толкают тебя в пропасть или предсказывают плохое. И от них так муторно на душе, поэтому я и ухожу сюда. Ты мне веришь?
− Верю, Изи. Верю… Знаешь, я тоже их видел… Не их. Его. Один раз. Чёрный клубок тумана, − ответил Виго, задумчиво глядя в окно. — Ты говорила об этом отцу?
— Нет, что ты! — воскликнула Изабель. — Он отправил бы с этим к мачехе. А «Донна святость» меня бы живьём съела! Заставила бы каждый день ходить на молитвы да читать псалмы. Ну уж нет!
— Скажи, а когда это началось?
− Летом. Ближе к концу. Как и всё плохое в этом доме, − тихо ответила Изабель.
− А что ещё плохого ты заметила? — осторожно спросил Виго.
− Лив стала какой-то… злой. Я слышала, как она ругались с отцом в библиотеке, они кричали друг на друга так ужасно! Ужасно просто… И она ему угрожала. А потом она перестала с ним разговаривать.
− Угрожала? — Виго чуть наклонился вперёд и понизил голос. — А чем угрожала?
− Чем-то, что она узнала и обещала всем рассказать.
— Ты не знаешь, что это? Чем она угрожала?
— Нет… Я не уверена… Но это было как-то связано с её журналистикой. Ты знаешь, что она писала статьи и публиковала их в газете «Которра» под мужским псевдонимом? — тихо произнесла Изабель.