– Нет, и тебе не советую. Похоже, ты сегодня уже достаточно выпил и несешь чушь.

Разглядеть выражение его лица в сумерках кабинета было той еще задачей. Дело усложняли неровности и впадины самого лица, заполненные густыми тенями.

– Сын, ты, похоже, не в курсе ряда неумолимых фактов, – сказал он наконец. – Я знаю, что ты солгал полиции. Притворился, что тебя не было в Нью-Йорке, хотя на самом деле был, и я это знаю. – Он глотнул виски прямо на месте и вернулся с бокалом за стол.

– Послушай, у Кэролайн было больное сердце. Полиция говорит, что в ее смерти нет ничего подозрительного. Я не понимаю, в чем ты вообще пытаешься меня обвинить.

– Я не говорю, что ты сделал что-то плохое Кэролайн. – Он сделал еще глоток. – Но ты солгал полиции, и я боюсь, как бы это не вышло нам боком. Ты сказал им, что был в это время в самолете, возвращался из Бангкока, но они легко проверяют такие вещи.

Я стоял перед ним, тяжело дыша. Он прав. Глупо с моей стороны пытаться обмануть полицию в таких простых вещах.

– Послушай, Кэролайн была мне как дочь. Но моя кровь и плоть – ты. И я хочу помочь тебе, если смогу. Расскажи мне правду. Ты встречаешься с другой женщиной? Поверь, я не осуждаю тебя, сын. Просто будет лучше, если я буду знать все о том, что происходит.

Угроза маячила за его словами, словно акула под поверхностью воды. Я действительно встречался с другой женщиной, но не в том похабном смысле, который имел в виду он.

– Мне не нужна помощь, – сказал я.

– Может, и нет, сын. Но я все равно с тобой, рядом. Надеюсь, ты это знаешь.

Его слова прозвучали так ласково… Если б кто-нибудь слушал нас в тот момент, ему точно присудили бы медаль «Отец года». Но мне уже случалось принимать от него помощь, и я знал, что за любое свое благодеяние он требует отдачи, да еще с процентами. И если сейчас все пойдет так, как он задумал, то мне придется бросить свое нынешнее занятие и вернуться в семейный бизнес, к нему под крыло. Он много раз давал мне понять, что хочет именно этого. Но я уже проходил через это и понял одно: я не хочу иметь никакого отношения к делам моего отца.

– Мне пора, – сказал я.

– Тео, я видел твою руку.

Я взглянул на свою ладонь, которой гасил свечи перед службой в церкви. Она была вся в красных волдырях, но объяснять их происхождение мне не хотелось.

– Заметил еще в тот день, когда умерла Кэролайн, – добавил отец, и я понял, что он имеет в виду порез на моей правой руке. Порез был случайным.

– А что такого? – спросил я. Порез почти зажил, оставив лишь розовый шрамик.

– У тебя в доме я нашел сломанную деревяшку и битое стекло, – продолжал он. – Не волнуйся, я там все убрал. Но, Тео… там была кровь.

Я не собирался выкладывать ему начистоту, что случилось.

– Мне просто приснился кошмар, – торопливо ответил я.

– О, нет. – У него даже лицо на миг переменилось: обычное приветливое выражение исчезло, а на его месте возникла гримаса человека, глотнувшего чистого уксуса. – Снова о тигре?