– Я смотрю на мать и понимаю, насколько же она одинока.

Джихуну оставалось только подивиться, как разговор зашел в эту степь. У него не было ни малейшего желания сочувствовать Йене. Он еще раз глотнул из стакана, и в этот раз соджу не показалось ему таким отвратительным.

– Меня никогда не волновало, что я что-то в этой жизни упускаю. Друзья, отношения… всегда казалось, что у меня еще будет на них время. А теперь… – Миён вздохнула. – Все напоминает о том, как мало мне осталось. Я стала слабее. У меня появились шрамы. – Она показала на белую отметину у себя на ладони – такую же, как у Джихуна. – Мать всегда говорила, что надо делать выбор. И я выбирала. – Девушка широко раскинула руки и не удержалась на ногах. Джихун поймал ее за мгновение до того, как она упала. Миён оперлась ему на плечи. – С каждым днем, что я выбираю не питаться, я все больше убеждаюсь, что обязана это сделать. Не ради тебя. Не ради матери. Я сделала выбор, и это решение – мое. Больше у меня ничего своего нет.

Тело Джихуна прострелила боль, легкие сжались.

Он легко прикоснулся к ее щеке. Почему он так упорно отрицал, что скучал по ней? По ее голосу, по возможности дотронуться до ее волос, по глазам, в радужках которых он отражался. Она была подобна распустившемуся цветку. Как же Джихун по всему этому скучал.

– Миён-а, – тихо произнес он, скользя рукой по ее шее. – Я не…

– Не извиняйся, – перебила его она. – Мы с тобой вечно друг перед другом извиняемся. Извиняющаяся парочка. – Она усмехнулась. – Как я хочу, чтобы все было по-прежнему, – тоскливо вздохнула Миён. – Почему мы не можем стать прежними Миён и Джихуном? Почему не можем на пять минут притвориться, что все нормально?

– Думаю, я могу попробовать.

– Хорошо. – Девушка нежно улыбнулась. – А то меня сейчас вырвет.

Вскочив, она подбежала к краю площадки, где ее и стошнило.

А Джихун зачесал ей назад волосы и услужливо их держал.

Джихун нес Миён на спине вверх по крутой улице. Руки и ноги девушки свисали, как лианы, качались взад-вперед подобно ее сознанию, которое то прояснялось, то снова затуманивалось от алкоголя.

– Прости, что использовала ци твоей хальмони, – пробормотала Миён.

Джихун напрягся. Он не был уверен, что сейчас этот разговор уместен. Впрочем, прислушавшись к себе, он понял, что уже не так сильно злится.

– Я ее знаю, она такая упрямица. Если она сказала взять ее ци, значит, скорее всего, возражения и слушать бы не стала.

– Я отвратительная кумихо, – тихо продолжила Миён. – Даже твоей хальмони отказать не смогла. Тоже мне, бессмертное существо.

Джихун усмехнулся.

Потом взял девушку поудобнее и возблагодарил звезды, что на другой стороне улицы уже виднелась его квартира.

– Прости, что уехала, – извинилась она. – Я думала, что правильно поступаю. Я не хотела причинять тебе боль.

– Знаешь, мучеников никто не любит.