– Может, без матери Миён будет только лучше, – презрительно оскалился Джихун.

Токкэби посмотрел на юношу проницательным, оценивающим взглядом и, судя по всему, пришел к неутешительным выводам.

– Что бы ты ни думал о Йене – она защищает свое дитя. Она живет только ради Миён.

– Мне плевать, что там Йена делает.

– О нет, тебе не плевать, – отрезал Чуну. – Тебе не плевать, ведь ты считаешь, что она отобрала у тебя Миён. Ты думаешь, что это Йена заставила Миён бросить тебя.

– Какое мне дело, выберет Миён меня или свою мать? – заупрямился Джихун.

– Миён выбрала тебя, – Чуну щелкнул Джихуна по лбу. – Она уехала ради тебя. Она вернулась ради тебя. А ты нюни развесил, что Миён, видите ли, посмела любить мать, которую знает всю жизнь. Раз уж на то пошло, то сочувствовать надо Йене. Ведь это именно ты губишь ее дочь.

– Ты несешь какую-то чушь.

– А ты голову включи. Миён запихнула бусину в твое слабое человеческое тело почти сто дней назад, – медленно проговорил Чуну, как если бы объяснял алгебру трехлетке. – И, если к следующему полнолунию Миён ее не вернет и не поглотит чью-нибудь ци, нас ждут серьезные проблемы.

– Она что, не питалась? – опешил Джихун. – Но она же без новой ци умрет через сто дней!

– Динь-дон! Принесите юноше приз! – провозгласил Чуну, пародируя ведущих из шоу. Однако, несмотря на постановочную улыбку, взгляд его оставался серьезным.

– А почему она мне об этом не сказала?

– Не знаю. Возможно, хотела оградить тебя от ответственности за то, что твоя жизнь для Миён дороже ее собственной.

– Она не имеет никакого права решать за меня.

Чуну фыркнул.

– Знаешь что? Пожалуй, ты мне даже начинаешь нравиться.

– Что произойдет, если Йена все-таки объявится?

– Тогда советую найти доспехи, потому что, скорее всего, она вырвет драгоценную бусинку у тебя из груди.

Джихун потер внезапно занывшие ребра.

– Почему ты это делаешь? Зачем нам помогаешь?