«Я и другие»
«Я и другие» – это не один, а несколько экспериментов. Более того, это не только эксперименты, но еще и научно-популярный фильм, снятый в 1971 году на киностудии «Киевнаучфильм» Феликсом Соболевым. Он был вдохновлен серией исследований, проведенных Соломоном Ашем, которые были посвящены демонстрации власти и конформизма в социальных группах. Феликс решил повторить их и даже доказать, что человек из Советского Союза не поддается социальному давлению.
Для этого он пригласил к участию Валерию Мухину – доктора психологических наук, советского и российского психолога, педагога и философа, основателя и руководителя научной школы «феноменология развития и бытия личности». На момент эксперимента Валерия Мухина разрабатывала проблему развития личности посредством механизмов идентификации обособления.
Все сцены, снятые в фильме, – это картинки реального эксперимента, без монтажа, переснятых сцен и подтасовки результатов. То, на что решились и что сделали эти люди, было открытием, которое сильно повлияло на развитие отечественной психологии. Многие годы после выхода фильма он показывался в кинотеатрах. Для университетов, готовящих политиков, послов, руководителей и директоров предприятий, он стал учебным, так как рассказывал о механизмах, позволяющих воздействовать на массы людей, а также указывал на способы, позволяющие избегать подобных влияний.
Фильм состоит из семи частей, голос диктора за кадром комментирует ход эксперимента и реакцию людей. Эксперименты показывают то, как человек может додумывать все, что не смог запомнить, и как люди способны поддаваться мнению окружающих, доходя даже до очевидно неверных ответов.
Для студентов проводится лекция по юриспруденции. Лектор объясняет, что показаниям свидетелей в суде не следует доверять, так как людям свойственно ошибаться и не запоминать достоверные факты, тем более под воздействием эмоций. Внезапно в аудиторию врываются несколько человек: одни стреляют из автоматов в воздух, другие хватают и уводят лектора, после чего нарушители быстро уходят. Разумеется, это инсценировка. Лектор возвращается в целости и сохранности и просит студентов описать только что произошедшее событие. Студенты дают самые разные и даже противоречивые показания: во что были одеты нападавшие, кто чем вооружен, как нападавшие увели лектора и сколько нападавших было вообще. Одна студентка «опознала» одного из нападавших, с полной уверенностью узнав его в одном из дежуривших сотрудников милиции.
Надо сказать, что это был первый эксперимент в этом фильме, и исследовательская группа, в том числе и Валерия Мухина, не ожидали подобных результатов и были удивлены. Психолог выбирала добровольцев из аудитории и приглашала их в отдельную комнату, затем вызывала по одному для проведения эксперимента. Каждому демонстрировался один и тот же портрет взрослого человека и давалась инструкция: «Опишите психологический портрет этого человека». Но было одно различие: одним испытуемым Валерия Мухина поясняла, что человек на фото – это знаменитый и уважаемый ученый. Другим – что мужчина на фото – очень опасный преступник. В зависимости от того, как был представлен изображенный человек, испытуемые находили в чертах его лица положительные или отрицательные признаки характера, присущие ученым или преступникам.
Студенты произносили фразы для описания глаз: «У него устрашающий взгляд, он, наверное, садист» или: «Глаза такие умные, взгляд глубокий, видно, что человек занимается наукой». Студенты также отмечали особенности характера: «Видно, что в душе есть что-то нехорошее, он, наверное, много пьет, рецидивист», против другого мнения: «Глаза сощурены по-доброму, у него хороший характер». На самом деле это была фотография актера киевского театра, который дал согласие на использование своего портрета в этом исследовании. По результатам серии экспериментов ни один человек не отказался давать психологическую характеристику мужчине на портрете, а все испытуемые наделяли человека характерологическими особенностями, которые соответствовали изначальной информации.
Для этого эксперимента были приглашены дети. Трое – в сговоре с психологом и один ребенок, соответственно, испытуемый. В начале сессии на столе стояли две белые пирамидки. Экспериментатор по очереди спрашивает ребят, какого цвета пирамидки? Все дети по очереди отвечают, что они – белые. Затем Валерия меняла предметы, и теперь на столе находились две пирамидки: черная и белая. Трое детей, заранее договорившись с экспериментатором, утверждали, что обе пирамидки белого цвета. На внушаемость проверяли четвертого ребенка. Большинство детей соглашались и повторяли, что обе пирамидки белые. Однако когда ребенка просили взять черную пирамидку – он брал черную, несмотря на то, что только что назвал обе белыми. Таким образом, можно определить, что восприятие ребенка было в порядке, важно только то, что он говорит совершенно не то, о чем думает в реальности.
Когда психолог спрашивала: «А почему ты сказал, что они обе белые, раз ты знаешь, что одна из них черная?» – дети чаще всего не могли объяснить этого порыва, либо говорили, что хотели быть как все. Некоторые педагоги и воспитатели детей указали на то, что эксперимент учит детей врать, и были немного возмущены происходящим, поэтому съемочной группе пришлось придумать следующий эксперимент.
Для того, чтобы не «заставлять» детей лгать друг другу, им была предложена каша. При этом проводилась оценка собственных вкусовых ощущений. Каша в тарелке была условно разделена на части: на три четверти посыпана сахаром, а один участок был сильно пересолен. Детям по очереди давали попробовать кашу с одной и той же тарелки, со «сладкой стороны», и спрашивали, какая она на вкус.
Первым трем доставалась сладкая каша, и они искренне говорили, что каша сладкая. Четвертому ребенку (испытуемому) преподносилась пересоленная часть. Несмотря на это, большинство из испытуемых заявляли, что каша все равно сладкая. Но, несмотря на это, многие из них активно отказывались от еще одной ложки такой «сладкой» каши. Разумеется, ее невозможно есть, в момент пережевывания у детей было перекошено лицо, они понимали, что каша соленая. И, как в эксперименте с пирамидками, отдавали себе в этом отчет, но демонстрировать это прилюдно отказывались. Валерия Мухина спрашивала у ребят: «Почему ты не хочешь еще кашу? Она же сладкая. Конечно, не хочешь, она же соленая. Почему же ты тогда сказал, что она сладкая?» Но никто из ребят не мог объяснить, почему это происходит.
Переключимся снова на взрослых. Валерия Мухина на одной из своих лекций о сопереживании вспоминает смущение и обескураженность испытуемых во время этого эксперимента. Группе студентов показывали пять разных портретов пожилых людей. Предлагалось выяснить, есть ли среди представленных портретов разные фотографии одного и того же человека, и указать их. Однако все присутствующие, кроме одного испытуемого, обучены и должны утверждать по условиям эксперимента, что две фотографии абсолютно непохожих людей принадлежат одному и тому же человеку. Более того, каждый активно аргументировал свою позицию. Испытуемые давали свой ответ первыми, заявляя о том, что портретов одинаковых людей на фотографиях нет. Тем не менее, несмотря на то, что сначала они определяли портреты как непохожие, позже все соглашались с аргументацией большинства.
Затем эксперимент усложнялся – на этот раз подставная группа утверждала, что фотографии пожилых женщины и мужчины принадлежат одному и тому же человеку. Просто эти портреты были сделаны с большим временным промежутком и мужчину переодели в женщину. Однако и в этом случае многие испытуемые соглашались с большинством. Еще бы, высказанные аргументы просто невозможно было не учесть. Группа отмечала всё – одинаковые морщины, посадку глаз, цвет кожи, выражение лица – в общем, всё, что можно было высосать из пальца. Растерянные, совершенно несчастные и удивленные испытуемые меняли свое решение и соглашались с остальной группой.
На съемочной площадке периодически появлялся Артур Владимирович Петровский, знаменитый и очень уважаемый советский и российский психолог. Его задача состояла в некотором контроле «сверху» проходящих исследований. И ему не очень пришелся по душе тот факт, что молодые люди, граждане СССР, так податливы и, очевидно, конформны. Он попросил Валерию Мухину провести такой же эксперимент, но с очевидно невозможной ошибкой. Было предложено повторить детский эксперимент с черной и белой пирамидкой.