Когда стражники на башнях замечали, что к замку приближается странствующий рыцарь, на щите и знамени которого начертан герб, дамы выходили навстречу путнику и приглашали его передохнуть несколько дней в их жилище. В замок рыцаря вводили встретившие его женщины и пажи, которые готовили для гостя лучшие комнаты, самую мягкую постель и изысканные угощения. Оруженосцы и иные спутники рыцаря, если таковые имелись, также устраивались с подобающими почестями. Гостям предлагали смыть с себя дорожную пыль, а после купания их ждала новая красивая одежда и различные дары. Затем путников приглашали к богато убранному столу, певцы и музыканты услаждали слух пирующих. Торжественный прием для новоприбывшего рыцаря длился несколько дней.

Пажи тотчас же рассылаются и именем своих господ приглашают владетелей замков, подвассалов и окружных шутников отпраздновать прибытие рыцаря в веселом и приятном обществе. Вскоре являются в красивых платьях графы, знаменные рыцари, сенешаль (senechal – «предводитель дворянства»), аббат, менестрели и музыканты[28].

Когда рыцарь немного утолял свой голод, его расспрашивали, кто он и откуда, в каких землях побывал и какие успел совершить подвиги. Разумеется, это было самым интересным: в кои-то веки знаменитый воин приезжает в замок, одиноко стоящий на скале или где-нибудь в лесу. Рассказы гостя прерывались подачей новых блюд, музыкой и танцами. На второй день, едва рыцарь просыпался, все кидались исполнять его желания. Его снова ждали чистая одежда и особые почести, а подношениям не было конца. Так проходили недели. Когда же рыцарь все-таки прощался с гостеприимными хозяевами, его снова щедро одаривали: кошельками с золотом, одеждой, лошадьми, броней, оружием, украшениями. Причем о его спутниках тоже не забывали.

После обеда, в сумерки, начинают плясать и забавляться. Трубадуры играют на мандолине, на шампаньской арфе, кельнской флейте, линьонской волынке. Между тем странник, сидя на скамейке, рассказывает старожилам свои похождения, учитель и богослов спорят, а придворный шут, пробираясь за креслами, старается смешить шутками и побасенками.

Рыцарь, отведенный в приготовленную для него комнату, находит розовую воду для омовенья, потом высокую соломенную и пуховую постель с надушенным фиалками изголовьем. Пажи подают ему вино на сон грядущий и разные лакомства. На другой день, в минуту отъезда, рыцарь удивлен: паж подносит ему шелковую ткань, драгоценности и золото и говорит: «Добрый рыцарь, вот дары моего господина, он просит тебя принять их из любви к нему; кроме этого под аркой колокольни готовы два парадных коня и два мощных жеребца для тебя и твоих людей. Господин мой вручает их тебе за то, что ты посетил его в его замке».

О господине Аймерике сеньоре Монреаля – города, находящегося между Каркассоном и Фуа, – шла добрая молва, согласно которой он «прекращал заботы трубадуров хорошим конем, упряжью и одеждой». То есть, оказавшись в его замке, странствующий музыкант всегда мог рассчитывать на славный прием, отдых и богатые подарки. Сам Аймерик также был трубадуром и дружил с известнейшими поэтами-исполнителями своего времени, в числе которых упомянем Раймона Друта – инфанта Фуа, – а также Пейре-Рожера де Мирпуа. Эти достойные рыцари одинаково владели поэтическим искусством и копьем, арфой и мечом.

Сестра Аймерика – дама Геральда из замка Лавор, более известная как Жеральда де Лорак, или Дама Жеральда, держала блистательный Двор любви. И любой трубадур или нищий мог надеяться на гостеприимный прием в ее замке, отличившиеся поэты и рыцари получали от нее дорогие подарки, нуждающиеся уходили из ее владений с провизией и деньгами на дорогу.

Дама Жеральда, так же как ее мать Бланш де Парасколь и три сестры – Эсклармонда, Мабилия и Наварра, приняли посвящение в катарский[29] духовный чин «совершенные». Жеральда ушла к катарам после гибели любимого супруга Гильема Пейре, сеньора Лавор. Вместе они прожили совсем немного: вскоре после свадьбы Гильем отправился в Третий крестовый поход, где и принял смерть. Несмотря на множество предложений, Жеральда так и не вышла замуж, приняв катарское посвящение, которое обязывало к монашеской жизни. Она с головой ушла в благотворительность, помогала нищим и обездоленным. Однако во время альбигойских войн[30] ей выпало претерпеть ужасную смерть: как еретичка, она была сброшена в колодец и забита камнями.

Но вернемся к нашим странствующим рыцарям и тем, кто принимал их, осыпая щедрыми дарами. Когда читаешь, что к замку подъехал или даже пришел бродяга, назвавшийся странствующим рыцарем или трубадуром, и его не выгнали взашей, а наоборот, пригласили помыться, переодели во все чистое и усадили за стол, а потом еще развлекали несколько дней и отпустили с дорогими гостинцами, включая коня, новую одежду, вооружение и деньги на дорогу, возникает закономерный вопрос: да с какой стати хозяину замка принимать по высшему разряду человека, ему совершенно незнакомого, да еще и осыпать его благодеяниями? Но давайте еще раз взглянем на одинокий замок, где почти нет развлечений, а хозяевам до смерти надоело неумелое бряканье на арфе доморощенных музыкантов, осточертел заезженный репертуар и уже давно хочется чего-нибудь новенького. А тут странствующий рыцарь, да еще такой, который и за словом в карман не полезет, и споет, и на музыкальном инструменте сыграет, и с дамами потанцует, а может, и партию в шахматы хозяину замка предложит, – помните, всему этому рыцари обучались, еще будучи пажами и оруженосцами. Такому гостю все рады. Кроме того, рыцари – персонажи заведомо положительные. Все знают, что они покровительствуют тем, кому нужна помощь и кто сам себя не может защитить. Если же гость еще и пилигрим, который направляется в такую-то церковь или, еще лучше – в Святую землю, то и отношение к нему будет соответствующим. Даже в наше время, когда по дорогам шествуют паломники со знаменами и крестами, местные жители выходят им навстречу и предлагают любую помощь: кто-то несет мешок с продуктами, кто-то вручает крепкую обувь или новую куртку. Спросите зачем? Человек идет поклониться святыням, совершает подвижнический подвиг. Понятно, что далеко не каждый обыватель готов сорваться с места, бросить все дела и отправиться в Рим, Иерусалим или даже ближайший монастырь, но зато он может хоть в чем-то поддержать богомольца и тем самым сколько-нибудь приобщиться к его подвигу.

То же думали и хозяева замков, где останавливались рыцари. Хозяин вручал путнику кошелек, будучи уверенным в том, что тот не истратит все деньги в трактирах, а при случае окажет помощь сироте или вдове, то есть употребит эти средства на благое дело. Хозяин замка не может оказаться в нужный момент в правильном месте, а вот рыцарь выполнит это богоугодное дело за него.

Если рыцарь, покинув гостеприимный замок, совершит подвиг, хозяину будет приятно думать, что его гость сражается, сидя на подаренном коне и орудуя пожалованным мечом или булавой, что воина защитят добротная кольчуга или шлем. Таким образом, даже если сам хозяин замка никогда не попадет в Святую землю и не окажется перед вражьей ратью, за него будут действовать эти дары, которые уберегут рыцаря и помогут ему в подвижничестве. Таким образом хозяин замка вносил свою лепту в праведное дело.

Кроме того, рыцарь, без сомнения, расскажет о том приеме, которого он удостоился, о щедрости и благородстве хозяина замка, о красоте его жены и дочерей, о том, как образцово воспитаны его сыновья. И тогда, возможно, этот слух дойдет до короля, и тот пожелает вознаградить такого куртуазного сеньора, пригласив ко двору его юных сыновей в качестве пажей или пожелав женить кого-нибудь из придворных на его дочерях.