– Почему ничего не сказала? – возмутился Семёныч. – А если бы бешенство!
Мясоедов посветил ему прямо в лицо.
– Не мели чепуху!
Перевёл свет на меня.
– А может, всё было немножко не так? Что, если девочка Мика убила собаку и попыталась нас обмануть?
Мясоедов убавил мощность фонарика.
– Хватит с меня на сегодня детских страшилок. Пошли оформлять Злату. Проверки мне тут ни к чему.
Я вернулась к девчонкам. Тут было светло и не страшно, а на подоконнике меня дожидался Мурлыка.
Я уже не сомневалась, что попала к Илье под колпак. Но он не решиться убить у всех на виду. Значит, теперь я должна быть рядом с людьми.
Вот так перспектива!
Одно я знала точно: на котельную я никогда не пойду. Нахуй закаты!
Мурлыка с тревогой спросил:
– Что там случилось?
Я шепнула на ухо:
– Тут не могу говорить.
– Значит, пошли на крышу.
Идти никуда не хотелось. Что стоит Илье убить нас двоих? Подкрался, да в спину толкнул. И вот, ты лежишь на бетоне, как Злата. Мурлыка – защитник хреновый, он еле стоит на ногах.
Но так хотелось, чтобы хоть кто-то меня воспринял всерьёз.
Я согласилась.
Такая же степь и такие же звёзды. Но тишина теперь стала другой – таинственной и тревожной. В ней не хватало собачьего воя, и это меняло всё.