«Я постучал в их спальню. Никто не ответил. Тогда я приоткрыл дверь, а там… Боже. Они лежали там без одежды, мертвые».

«Казалось, что это какая-то игра, что в доме снимают кино, что там, в комнате вместо Снайдера и Страттен лежат манекены, что кровь — не кровь, а кетчуп или что-то вроде того. Но, к огромному моему сожалению, то, что мы увидели было ужасной реальностью. Эта сцена и по сей день не выходит у меня из головы», — рассказывала Лорман.

Эксперты установили: Пол изнасиловал Дороти, выстрелил ей в лицо из дробовика, а затем свел счеты с жизнью. Ему было 29 лет, Дороти — 20.

«После смерти Бобби это был еще один сильнейший удар для Хью, — вспоминали коллеги Хефнера. — Что-то в нем сломалось. Что касается Богдановича, он словно обезумел».

Спустя четыре года после смерти Страттен, Питер опубликовал книгу «Убийство единорога: Дороти Страттен 1960–1980», в которой открыто заявил, что в гибели его невесты виноват мистер Хью, а также мир, в котором создается журнал под названием Playboy. Он также заявил, что в 1978 году Хью Хефнер изнасиловал Дороти в своем особняке Playboy, навязавшись ей в знаменитом гроте в первую же ночь, когда девушка осталась на вечеринке. Питер утверждал также, что Страттен вышла замуж за Пола, чтобы в дальнейшем обезопасить себя от приставаний Хефнера.

«Питер опубликовал книгу, чтобы его не считали виноватым в случившемся. Всю ответственность за преступление он свалил на меня. Он мне очень тогда навредил, — рассказывал Хефнер. — После всего этого мы перестали общаться. Казалось бы, горе должно было нас объединить, но нет».

В 1985 году во время интервью для ABC News американский журналист Джеральдо Ривера задал вопрос Хью Хефнеру:

«— Между нами говоря: ты соблазнял Страттен?

— Нет. И, между нами говоря, я никогда не пытался сделать это. Я — издаю я Playboy или нет — человек очень застенчивый. И я не могу навязывать себя женщине ни физически, ни психологически».

На одной из пресс-конференций в том же году Хефнер заявил:

«Трагическая смерть Дороти — результат ее романа с Богдановичем, а также результат решения расторгнуть брак со Снайдером».

Питер Богданович / Shutterstock

А вот что рассказал в интервью журналисту Эндрю Голдману сам Питер Богданович:

«Я никогда не встречал мужа Дороти, Пола Снайдера. Никогда его не видел, никогда не находился с ним в одном помещении. Он знал о наших отношениях со Страттен несколько месяцев кряду. Проблема была совсем не в этом. Наша с Дороти связь не была причиной убийства. За неделю до этого она навещала мужа и, когда вернулась говорила мне, что он грустит, что был очень обходителен с ней и познакомил ее с какой-то девушкой, из которой хочет сделать модель и, с которой теперь встречается. Думаю, Пол хотел привести эту девушку в особняк к Хефнеру. Но Хью запретил ему раз и навсегда появляться в своем доме. Пол же решил, что особняк — это его хлеб с маслом. Когда до него дошло, что Хеф ревнует и Дороти стала своего рода причиной, по которой Снайдер лишается всего, о чем мечтал, он убил Страттен.

И еще… Дороти рассказывала мне, что, когда в Playboy получили ее пробные фотографии и Снайдеру перезвонили, он предупредил ее еще перед поездкой в Лос-Анджелес о том, что Дороти, возможно, придется переспать с „этим парнем“, но она не должна волноваться. Ей ничего не оставалось, как только согласиться.

Когда Дороти убили, я выпустил книгу о ней и написал все так, как было на самом деле. Я рад, что уничтожил Хью, что разрушил миф о его журнале. А вся его история — это чистой воды миф. И вся эта сексуальная революция пятидесятых и шестидесятых годов — еще один способ получить легкий секс».

Интервью это Питер дал спустя два года после смерти Хефа в 2017 году. Когда Эндрю спросил у него, как Богданович отреагировал на кончину своего врага, тот ответил:

«Боже! У меня был праздник. Он был куском дерьма».

В восьмидесятом же, когда взаимные обвинения и оскорбления между Питером и Хью уже не выплескивались наружу, Newsweek с долей ехидства констатировал: «Фейерверк окончен? Какая жалость».

«Я никогда не был заинтересован в том, чтобы причинять людям боль, — как-то сказал Хью. — Я лишь всегда старался вернуть себе доброе имя — такое, каким оно всегда и являлось. Для меня это очень важно».