— Но…

— Я буду готова спорить с вами на эту тему в тот день, когда вы будете готовы выйти сюда с хлопковым хвостом, прикрепленным к вашей заднице. Вы не думаете об условиях, в которые вы поставили своих служащих. Работая в ваших клубах, они вынуждены носить дурацкие костюмы, унижающие их достоинство, убивающие их женственность, отрицающие их человечность. Вы сравниваете женщин с животными!

— Кролик — это символ Playboy. Изначально символом был мужской персонаж — олень („Страшно представить себе, — говорил в одном из интервью Хефнер, — что по нашим клубам могли ходить рогатые мужики“), но в итоге был выбран кролик, как символ игривости и сексуальности. В том, что девушки одеты в костюмы кроликов, нет никакого другого подтекста. Кроме того, если бы это, как вы говорите, унижало наших сотрудниц, они не работали бы с нами годами. Скажу больше: каждый четвертый читатель нашего журнала — женщина. Из этого я делаю вывод, что в нашей стране достаточно женщин, которые понимают политику Playboy и не считают ее унизительной».

Интересно, что когда американская феминистка, журналист Глория Стейнем описала в своей статье «Мечта кролика» ужасающие условия, в которых работали девушки (отекающие ноги, высокие каблуки, тяжелые подносы, напряженный график, отсутствие стабильной заработной платы), читательницы завалили ее письмами. Правда, справедливости ради надо отметить: в письмах (если верить журналистам) было совсем не то, чего ожидала Глория. Девушки интересовались, каким образом можно устроиться на работу к мистеру Хефнеру.

Спустя годы журналист американского издания Time беседовала с 82-летним Хефнером:

«— Вы понимали феминисток? Вам было близко это движение?

— Дело в том, что изначально я думал, что мы схожи во взглядах, схожи в том, что делаем, но очень скоро понял, что мы находимся на разных баррикадах. Феминистки отрицали сексуальность и обвиняли журнал в распространении порнографии. Уверяю вас, ничего даже отдаленно похожего на порнографию в Playboy никогда не было. Раздетые или полуодетые девушки были сфотографированы так, чтобы это было эротично, в стиле пинап. Сексуальность — это еще одно проявление свободной личности. Секс — это не извращение. Извращение — это насилие.

Например, я никогда не понимал обвинений в том, что я вижу в женщинах сексуальные объекты. Разве в обычной жизни женщина не излучает секс. Разве мы — мужчины и женщины не смотрим друг на друга, подразумевая и секс тоже. Женщина не объект. Женщина — создание, которое волнует мужчину. Женщина должна быть любима и желанна. Это дает ей огромную силу.

— Вы когда-нибудь чувствовали себя грязным?

— Ни секунды. Я на стороне ангелов и говорю это без тени иронии. Я всегда был человеком нравственным».

В октябре 2017 года в интервью журналу Elle, вечная оппонентка Хефнера (в то время уже покинувшего этот мир), журналист и феминистка Глория Стейнем сказала коллеге Мэтти Кан:

«Хефнер… Какой же он был придурок. Конечно, он ратовал за аборты, за контроль рождаемости. И мы понимаем почему он это делал, не правда ли? Он был беззащитен и безнадежен. У таких людей как Хефнер полно комплексов, отсюда и желание доминировать, и страх того, что доминировать вечно невозможно».

Как-то у Хью спросили:

«— Ваша любимая книга?

— „Великий Гэтсби“ Фрэнсиса Скотта Фицджеральда».

Помните?

«В юности, когда мое сердце было открыто, мир казался бесконечным, а жажда познания не утолена, я услышал от отца фразу, которую я навсегда сохранил в памяти и мысленно возвращался к ней снова и снова на протяжении всей своей жизни.

— Запомни, сын, — сказал он, — прежде чем судить ближнего своего, подумай о том, что не так уж и много людей на этой благословенной земле, которым еще с колыбели были предоставлены такие привилегии, как тебе.

Этим он и ограничился, но наше с ним общение никогда не отличалось излишним многословием, и я прекрасно понимал, что имел он в виду нечто большее, чем сказал мне тогда. Вот откуда во мне эта строгость и сдержанность в суждениях — хорошая привычка, позволявшая мне не раз подбирать ключи к самым запутанным лабиринтам души натур сложных и неординарных, и одновременно мое наказание, так как трезвость в суждениях не раз делала меня жертвой зануд и откровенно надоедливых людей».

Зимой 1975 года в одном из номеров гостиницы «Мэриленд» было найдено тело личного секретаря Хью Хефнера Бобби Арнстайн (Арнштейн).