Первое испытание я прошла. Это был самый сложный из предметов – история. И я рада, что он был первым. Сдала я его по нижней границе допустимого диапазона, у нас бы это была не очень уверенная тройка. Но все же испытание теперь числилось пройденным.
Следующие испытания прошли легче и принесли мне большее количество баллов. Совсем хорошо я сдала биологию, что было ожидаемо, и литературу, что было сюрпризом. Но мне для разбора попалось произведение, о котором долго и страстно рассказывал мне Агиль, и именно его мысли, чувства и впечатления я представила комиссии. Та впечатлилась. Мне было слегка неловко за плагиат, но радость от сданных экзаменов затмила стыд.
Окончательные результаты были перечислены в сертификате, который я получила, отстояв очередь из вчерашних школьников. Теперь они обратили на меня внимание, но вопросов не задавали. Воспитанные дети, что и говорить.
Сертификат был хороший. Разброс баллов, как ни странно, был небольшой. Обычно аттестат у ученика выглядит более или менее ровно. Или он троечник с четверками по музыке и рисованию и пятеркой по физкультуре, или отличник с единственной четверкой по той же физкультуре. И будет странно, если у него будут поровну двойки и пятерки. Вот чего-то такого я и ожидала от своего сертификата.
На Анитре результаты испытаний оценивались по стобалльной системе. И можно было получить 20 баллов, а можно было 95. У меня был разброс от 50 до 80 баллов. И только по биологии было 93, а по литературе аж 100 баллов. Я прикинула балл для поступления в институт и получения стипендии и бесплатного проживания. Получалось, что меня спасает литература. С ее сотней я с приличным запасом прохожу нижний порог требований. Не забыть поблагодарить Агиля, это он сдал за меня литературу и поступил в институт.
Когда я вернулась домой, прижимая к груди папку с заветным сертификатом, оказалось, что меня ожидают. В небольшой квартире над пекарней толпилось довольно много народу. Даже бабушка Амаранта снизошла до простолюдинов и даже не выглядела страдающей. Меня ждал огромный торт и воздушные шарики. И радостные родственники, и букеты цветов.
Я постояла в оторопении, глядя на все это великолепие, а потом разрыдалась. От счастья, от усталости, от непонятных мне чувств…
Родственники удивились и даже притихли. Но Медея быстро разрулила ситуацию, она удивительно хорошо понимала людей. Поняла она и сейчас мое состояние. Меня наобнимали, умыли, наговорили мне приятностей и усадили за стол.
Я очень не хотела расставаться с сертификатом, но пришлось показать его всем любопытствующим. Потом он вернулся ко мне и я так и просидела все застолье, не выпуская его из виду. Бабушка Гленна несколько раз предлагала мне убрать его в безопасное место, где его не смогут залить чаем или вином, но я каждый раз отрицательно мотала головой. Мысли в моей голове напоминали кисель, я медленно соображала и вообще была в прострации. Первой на это обратила внимание, конечно, Медея. Меня отправили спать, перед этим выдав какую-то таблетку. И я пошла, прижимая к себе заветный листок с микрочипом и жалея о том, что такой прекрасный праздник в мою честь будет проходить без меня. Но жалела я недолго, потому что уснула, едва донеся голову до подушки.
Следующие дни я никак не могла понять, что мне делать и чем себя занять. Обязательные уроки закончились. У меня появилось как-то очень много свободного времени. И хотя я понимала, что объем моих знаний все же недостаточен, заставить себя заниматься самостоятельно я не могла. Видимо, сказывалась предыдущая гонка.
И Агиль не объявлялся. А я так хотела похвастаться ему сертификатом и рассказать про литературу. Но сама связаться с ним я не могла, а он не звонил. А я еще и скучала. Теперь, когда у меня было много времени, я могла думать о нем, когда захочу, и отчаянно скучала. Но через неделю после встречи, на которой мы почти поссорились из-за его работы, он прислал мне сообщение, что вынужден уехать ненадолго. Когда вернется, сообщит. У меня мелькнула мысль, что он все-таки обижен из-за моих расспросов о работе, но тогда мне было очень некогда и я отложила эту проблему на потом. Сейчас я уже так не думала, просто скучала и ждала, когда же он объявится. Прошло уже довольно много времени, неужели что-то случилось? Я даже фамилии его не знаю, как искать, если что?
Зато активизировалась бабушка Амаранта. Она припомнила мне мои обещания и взялась за меня всерьез. У меня не было особых дел, я ждала заключительного исследования в Центре генетики для окончательного решения о моей профориентации, так что я решила сдаться. Единственное, в чем я была тверда – это никаких драгоценностей. Не знаю, почему я была такой уж принципиальной в этом вопросе. Видимо, сказывалось земное воспитание. А может, я просто не любила украшений.
В салоне красоты мне понравилось. Тихо, светло, приятно пахнет. Меня спросили, готова ли я к кардинальным изменениям. Я ответила отрицательно.
– И вообще, – добавила я, – Вы там как-нибудь не сильно вычурно, ладно? Я не буду укладывать прически и поддерживать красоту. Мне попроще, хорошо?
Мастер поджал губы, но кивнул. Дальше от меня ничего не требовали, но ничего и не спрашивали. В общем, это напоминало то, что я видела в фильмах дома. Одновременно маникюр, педикюр и манипуляции с лицом. Конечно, присутствовали странные инструменты, которых я не помнила, но мои посещения салонов красоты можно пересчитать по пальцам и чаще всего это были скромные кабинетики при местных парикмахерских, а то и вовсе маникюрша на дому. Не знаю, как героини фильмов, а я чувствовала себя на операционном столе. Хорошо хоть в туалет не хотелось, иначе не представляю как бы я могла посетить комнату с удобствами. К моему удивлению, не было никаких неприятных ощущений, которые я считала неизбежными при таких процедурах. Я все чувствовала, но не было боли и страшной щекотки. В конце концов, я расслабилась и чуть ли не задремала.
Когда со мной закончили косметологи, меня принял тот самый мастер, который спрашивал о желаниях в самом начале. Дальше он занимался со мной сам. Дядечка был колоритный – высокий, широкий, с тяжелым квадратным лицом. Вот ему бы бороду и клетчатую рубашку и можно отправлять в лесорубы, очень гармонично он смотрелся бы среди огромных сосен. Однако руки у него были легкие и ловкие, передвигался вокруг меня он практически незаметно. И звали его невесомым именем Алаэль. Человек-контраст. Я закрыла глаза, после предыдущих манипуляций я все еще была расслаблена и мне хотелось подремать.
Не знаю, сколько прошло времени, наверное, я и правда задремала в кресле. Алаэль разбудил меня легким прикосновением к плечу и попросил оценить его работу. Я посмотрела в зеркало. Встала, подошла поближе.
Да, Алаэль определенно был на своем месте. Да и косметологи, с которыми я не познакомилась, тоже. На первый взгляд не изменилось ничего. Но Алаэль с коллегами сделали маленький шажочек (предполагаю, что усилий для этого понадобилось немало), который отделял мою обычную внешность от красоты. Да, вот так меня можно было назвать красивой. На модельные подиумы Земли меня все равно не взяли бы, конечно, но я действительно нравилась себе в зеркале. И это даже без макияжа, самое удивительное.
– Как вы это сделали? – спросила я Алаэля, продолжая рассматривать себя в зеркале и пытаясь найти изменения.
– Что именно? – удивился тот. Кстати, вот голос у него соответствовал внешности, низкий и густой.