Он вскочил и отошел к краю обрыва. Я смотрела в его спину на фоне голубого неба. Это было наше любимое место у моря, мы прилетали сюда часто. Здесь нельзя было спуститься к воде без риска сломать себе шею. Берег состоял из холмов, покрытых лесом. И вот на одном из этих холмов, на самой вершине, была проплешина, небольшая поляна, с которой открывался совершенно обалденный вид на море. С трех сторон ее окружал лес, а с четвертой был обрыв над морем. Иногда, когда ветер дул с моря, здесь было невозможно находиться, но в тихие дни это было чудесное уединенное место.

И вот теперь Агиль стоял над морем и злился, что было для меня в новинку после второй нашей встречи. Да и в первую он так не злился, кажется. Сердился иногда, когда я делала что-то неверно – резко дергала рольд, слишком круто поворачивала, но недолго и как-то не всерьез.

Вот что я такое спросила? Да в этой стране только спроси человека про его работу, так он будет соловьем заливаться, рассказывая тебе все тонкости. Еще устанешь слушать и будешь молить о пощаде, а он будет бежать за тобой, договаривая. А тут такая реакция… Может, он и в самом деле редкостный экземпляр, которому не нравится место, куда его определила система профориентации? Ну надо же, какой уникальный – и внешность у него нестандартно корявая, и работа ему не нравится…

Наверное, надо было как-то исправлять ситуацию, но я не чувствовала за собой вины. Я ничего не скрывала из текущей ситуации. Единственное, о чем я не говорила Агилю – это о том, что я была уже замужем. Если придираться к деталям, я и до сих пор еще замужем. Причем я не собиралась скрывать это вечно, просто пока не говорила. Оправдывала себя тем, что Агиль меня замуж не звал и вряд ли позовет, учитывая мой брачный статус, а значит, и лишняя информация ему ни к чему.

Про него же я знала очень мало. Немного о родительской семье, много о детстве и юности и очень много о том, что он читал, видел и слышал.

До этого момента я не задумывалась об этом. Встречи с Агилем были интересными, но я знала, что ничем серьезным эти отношения не могут завершиться, поэтому не задавалась лишними вопросами. Да и некогда особо было, все время занимала учеба. Но такая реакция на вопрос о работе меня поразила и заставила задуматься.

С Костей я привыкла всегда извиняться первой. Даже если не понимала, в чем моя вина. Просто так было проще, чем терпеть несколько дней его угрюмого вида и мрачного молчания. В результате такой политики в нашем доме виновата всегда была я.

Сейчас я не хотела извиняться. Опять же не понимала, за что, и не хотела тащить в новую жизнь старые ошибки. Хотя Агиль не был мне мужем и это, наверное, не имело такого уж большого значения… Но все равно! Не буду извиняться, я ничего плохого не сделала и никак его не обидела. Не буду!

Но пауза затягивалась. Агиль смотрел вдаль, я сидела на траве и смотрела в его спину. Очень смешно. Может, стоит вызвать такси и уехать домой? Да нет, какая-то детская реакция. Подождем. Погода хорошая, вид прекрасный. Если, конечно, не обращать внимания на долговязую фигуру в кадре.

И я дождалась. Через некоторое время Агиль вернулся, сел на свое прежнее место и, вздохнув, протянул мне руку. Я, немного подумав, вложила в его ладонь свою. Держа меня за руку, Агиль сказал:

– Ты не сердись, Оксана. Это правда очень сложно объяснить. Я не могу называть место, где я работаю. Это требование законодательства. И должность не могу. Могу только в очень общих чертах сказать, что моя работа – это сопоставление многих фактов для того, чтобы принять наилучшее решение. Я не должен был и этого говорить, но боюсь, что ты перестанешь мне доверять.

Я о доверии как-то не думала. Но то, что он боится потерять его, было приятно. И все же то, что он сказал, было необычно и вызывало смутное беспокойство. Я не могла понять, что именно меня тревожит, но какой-то червячок ворочался внутри.

Тем временем Агиль вскочил, не выпуская моей руки, так что пришлось вставать и мне.

– Поедем в Ботанический сад? – спросил он, – Там сегодня работает павильон с флорой Тресса.

Это было фантастическое предложение, которое заставило меня отложить размышления о том, что здесь не так. Ботанический сад я обожала, он располагался довольно далеко от столицы и туда надо было не лететь на рольде, а перемещаться через кабины. Была я в саду всего три раза, и ни разу не попала на часы работы павильона Тресса. Тресс был миром, отделившимся очень давно. Существовали даже версии, то он и есть первоначальный мир. Соответственно, различия с другими мирами были очень большими. Флора на Трессе была какая-то нежная и при большом количестве посетителей начинала болеть и чахнуть. Поэтому павильон работал всего 2 часа в день и еще часто закрывался на карантин. Конечно, от такой возможности нельзя было отказываться. И я не отказалась.

Глава 13

В течение нескольких последующих дней я иногда возвращалась мысленно к тому дню, но круговерть уроков, заданий, тестов и практикумов не сильно располагали к посторонним размышлениям. Мне было очень некогда.

За два месяца до выпускных тестов я вообще отменила себе выходные, хоть Медея и ругалась. Бабушка Гленна тоже ворчала, но исправно приносила мне чай и фрукты. Но соблюдения времени и места всех основных трапез она требовала неукоснительно. После того, как она захлопнула учебник прямо у меня перед носом и почти силой подняла меня со стула, я перестала упрямиться и послушно приходила на завтрак, обед и ужин в маленькую семейную столовую. Бабушка, конечно, была совершенно права и я это понимала, но очень боялась завалить тесты и не попасть в институт.

Обижалась и бабушка Амаранта. После той беседы с Медеей в кафе, когда я отказалась от денег, я посещала их с дедом, но все же не так часто, как тем хотелось. Мне делали скидку на трудное время, но несколько раз порывались отвести в салон красоты, магазин одежды и ювелирную лавку. Пока я отбивалась, обещая все это сделать потом, после окончания учебной гонки. Как и чем я буду отбиваться потом, я не знала, но старалась не думать об этом. А может, и не буду отбиваться. Может, это будет даже интересно.