Так Мироф попал в дом старого волшебника Сааргана.

Волшебник был действительно стар, грузен и рассеян. Кроме белокурой девушки, приходящейся красивой даме внучкой – в доме жил миловидный высокий юноша, выглядящей чуть старше самого Мирофа.

Селена, так звали внучку волшебника, объяснила мальчику, что волшебники медленно созревают, но и стареют так же медленно. И юному Яну Кшишофу уже почти шестьдесят лет, и к волшебнику он вернулся на практику, окончив курс обучения в Академии, а до этого так же как Мироф жил у старика, учился и помогал по хозяйству.

Новый ученик быстро втянулся в распорядок дома – утром волшебник вставал рано, пил на солнечной веранде кофе вместе с учениками и внучкой, а заодно и определял планы на день. Раза два в неделю приезжала в гости красивая дама, ласково бранила дедушку за лень и выговаривала кухарке и горничной следившим за порядком.

Миров, Кшишов и Селена убегали от строгих нотаций в беседку, и там смеясь, лакомились привезенными дамой гостинцами – сочными ягодами, тепличными персиками или виноградом.

Прекрасная как утренний сон Селена имела слабый дар любовной магии – при желании могла накладывать привороты, стягивать тончайшие ниточки чувств в прихотливые узоры, но почти никогда этого не делала. Дар у девушки был слабым, и дед учил ее сам, учил и берег.

Кшишов занимался до обеда со стариком в его кабинете, и часто спорил, стремясь получить больше знаний. Селена как-то раз рассказала, что волшебники имеют разный дар, и у Кшишофа выделяются две сильные линии – некроманта и иллюзиониста. Дедушка старается развить способности к иллюзиям, а Кшишов хочет больше узнать о темных обрядах Некромикона.

Способности Мирофа пока никак не проявлялись – старик учил его общим правилам и приемам, посылал в булочную за пышной сдобой к завтраку, и часто просил чинить перья и мыть чернильницы. Магических проявлений у мальчика не было, вплоть до ужасной грозы, разразившейся в душную июльскую ночь. Старый волшебник, измученный духотой, лег спать раньше обычного, предварительно выдав задание ученикам и внучке. Селена уже неделю плохо себя чувствовавшая судорожно вздохнув пристально глянула на Кшишофа и поднялась к себе на верхний этаж. Через несколько минут Ян отложил толстую книгу в черном переплете и потянувшись сказал Мирофу:

– Пойду я спать. Ночью, похоже, гроза будет, а после дождя старик проспит до обеда. Ложись и ты, завтра успеешь эту главу вызубрить.

Мироф кивнул и пошел по длинному полутемному коридору к своей комнате. Ровно посередине пути его настиг первый удар грома. Мальчик упал и в бешеном блеске молний он увидел поворот судьбы! Увидел, и понял, что изменить он может ничтожно мало. Так мало, что скорчившись на полу, мальчик горько заплакал. И плакал всю ночь, скрипя зубами и перебирая варианты, и на каждую мысль в мозгу вспыхивали картинки, пути, следствия, переплетения судеб.

Селена нашла его утром – скорчившегося, словно от сильной боли, в одежде мокрой от слез. Испугавшись, девушка позвала деда и Кшишофа, мальчика отнесли в кровать, раздели, обтерли спиртом.

– Кажется, у молодого человека проснулся дар – сделал вывод старик.

– Дар, обрадовался Кшишов, а какой?

– Трудно сказать, очень сложный рисунок каналов, возможно погодник, или медикус.

Кшишов присвистнул – потенциально мальчишка мог быть сильнее его.

– Дедушка, но что же теперь делать?

– Ничего, дитя мое, пусть спит. Потом стоит его хорошенько покормить, дар в начале пути берет много сил на развитие. Как только Мироф роснется, попробуем определиться.

Старик ласково погладил мальчика по голове и плотнее закутал одеялом – ледяные руки и ноги, посиневшие губы и дорожки слез на лице вызывали жалость.

Мироф так и не сказал никому о своих видениях в грозовую ночь. Направленность дара старый волшебник тоже определить не смог, а может и не захотел. Теперь по утрам он занимался с юным учеником, но темы брал произвольно – по настроению или руководствуясь пожеланиями мальчика. Казалось в доме все осталось как прежде, но увы, только казалось.