Глава 32

Василиса нехотя открыла глаза – она очень мерзла при перепадах температуры, и полночи провела, сжавшись в комок. А к утру неожиданно вытянулась в тепле и уснула крепко и сладко. Над головой вместо ярко-синего потолка палатки темнели бревна избы. Девушка прислушалась к себе – что же ее разбудило? И вновь услышала окрик снизу:

– Василиса! Вставай скорее, доить пора!

Заспешив, девушка запуталась в лоскутном одеяле и длинной рубашке. Торопливо натянув сарафан, скатилась вниз – умыться. Попозже умытая и причесанная, она вместе с сестрами глотнув только воды, работала во дворе – доили коров и коз, кормили кур и гусей. Крестьянин дочерей жалел и берег – тяжести им поднимать запрещалось. Огромные колоды для барды ворочали работники, они же таскали тяжелые бадьи с пойлом, а девушкам оставалась работа полегче – собрать яйца, надоить и процедить молоко, накосить длинным, тяжелым серпом травы всему хозяйству.

Василиса занялась травой – ее если что и надергать можно, а вот коров она побаивалась. Часам к восьми все дела были сделаны – коровушки выпровожены в стадо, гуси и козы на лужок, и кухарка, выглянув из избы, позвала всех завтракать.

Потихоньку рассматривая свои поцарапанные колючими стеблями ладони, Василиса думала не о серпе, которым она, оказывается, умеет лихо махать, а о том, что вечером прилетит на ее зов Финист. Щеки ее налились малиновым румянцем, а пирог с рыбой едва не выпал из рук.

– Что это ты сестрица запунцовела?

– Никак милым дружком обзавелась?

– Не он ли к тебе по ночам шастает?

Василиса, не ожидавшая такого выпада, поперхнулась крошками речной рыбы и закашлялась. Крестьянин ловко стукнул ее по спине и прикрикнул на старших сестер:

– Тише вы! За собой смотрите! И нечего за столом языки чесать!

– Но батюшка, я вчерась всю ночь уснуть не могла – голос мужской слышался!