– «Что тебе надобно? Зачем явился?
– На тебя поглядеть, я по тебе скучаю.
– По мне и те вон скучали, – сказала Елена Премудрая и показала на тын за окном, где были мертвые головы».
Но Иван не дрогнул, продолжая всматриваться в бездонную зелень глаз, заботливым взглядом отмечая усталость в них, тоску и что-то еще незнакомое, но тщательно скрываемое.
– «Аль ты не жена мне боле»?
Спросил он, хмурясь – заметил свежие царапины на запястьях прикрытых зелеными шелковыми рукавами.
Аленка неожиданно озлобилась – шлялся неизвестно где и сколько, а теперь еще и хмурится на нее! Да, не майская роза, так побегай с утра по холодному промозглому городу за шустрым парнишкой, а потом еще послы эти – не выпьешь, – обидишь!
– «Была я тебе жена, да ведь я теперь не прежняя. Какой ты мне муж, бесталанный мужик! А хочешь меня в жены, так заслужи меня снова! А не заслужишь – голову с плеч долой! Вон кол пустой в тыне торчит».
Тут Иван опять Аленку удивил, прищурился, смерил ее тяжелым взглядом, да и ответил:
– «Кол пустой по мне не скучает, гляди, как бы ты по мне не соскучилась. Скажи: что тебе исполнить»?
Аленка мысленно ахнула, но не привыкла она сдаваться вот так, за здорово живешь, за один мужской взгляд и дрожание ресниц.
– «А исполни, что я велю! Укройся от меня где хочешь, хоть на краю света, чтоб я тебя не нашла, а и нашла, так не узнала бы. Тогда ты будешь умнее меня, и я стану твоей женой. А не сумеешь в тайности быть, угадаю я тебя, – голову потеряешь».
Иван согласился, Аленка отвернулась от него, ловя краем глаза его спокойное, словно задумчивое лицо.
– «Дозволь, – попросил Иван, – до утра на соломе поспать, и хлеба твоего покушать, а утром я исполню твое желание».
Замирая сердцем, Аленка лишь кивнула и дождалась пока Иван выйдет, а потом долго глухо рыдала, проклиная собственную глупость и гордость.
Открыв утром глаза, Настя восхищенно потянулась, в теле парила легкость, сердце пело, хотелось смеяться и делать глупости. Завтрак уже ждал – тонкие ломтики белого хлеба, мед, молоко, красиво разложенные фрукты. Напевая, Настя схватила кусочек булки, отхлебнула молока, и как была – растрепанная и розовая ото сна вышла на балкон. Перед нею расстилалась привычная картина – макушки деревьев, струи фонтанов, легкие шпили беседок и павильонов. Но взгляд притягивала лишь одна крыша – потемневшая от времени черепица, высокие каминные трубы, прихотливый флюгер в виде кораблика и раздутыми парусами. Взгляд сам уцепился за эту крышу, и не хотел отпускать. Сжевав хлеб и допив молоко, Настя все так же радостно поскакала одеваться. Впрочем, сияющее счастье быстро пригасло – она несколько раз отсылала с помощью чудища отцу и сестрам подарки и письма, и вот в первый раз получила ответ. Гордея, своим презрительным тоном, так и виделись поджатые губы и вычурно уложенные косы, писала:
– Отец болен, совсем плох, и если ты не хочешь опоздать к его домовине, появись, или из наследства ничего не получишь!
На наследство Настене было плевать, а вот болезнь купца ее сильно огорчила. Поэтому выйдя гулять, Настя уже не носилась сломя голову по усыпанным песком дорожкам, а задумчиво бродила, пока не зацепила глазом тень, повсюду следующую рядом:
– Доброе утро, Настя солнечно улыбнулась.