Ностальгия по семидесятым и моим платьям продолжала расти. Молодые девушки, сверстницы моей стильной дочери Татьяны, начали охотиться за винтажными платьями с запа́хом DVF по нью-йоркским секонд-хендам и барахолкам. Все указывало на то, что их пора вернуть. Вопрос был в том, как это осуществить. Тогда казалось, что ответ есть у компании Federated Department Stores, которая после ряда слияний и поглощений стала одним из крупнейших игроков на рынке розничной торговли в Америке и помимо прочего владела универмагами Bloomingdale’s и Macy’s. Мы встретились за завтраком с ее президентом Алленом Квестромом, с которым были знакомы еще с прошлых времен, и я предложила выпустить фирменную линию товаров эксклюзивно для его магазинов. Мы могли начать с платьев, а затем со временем расширить ассортимент до аксессуаров, нижнего белья и товаров для дома. Было немного самонадеянно с моей стороны пытаться заключить сделку с Federated, учитывая тот факт, что я не занималась розничной торговлей уже десять лет, но Аллена заинтересовала идея эксклюзивного контракта с дизайнером.

Он представил меня руководству компании, и мы обсудили финансовую сторону, а также вопросы, связанные с мерчандайзингом. Я хотела использовать ту же схему, что и с телемагазином: на мне – дизайн, на них – проведение закупок напрямую у производителя и ответственность за товарные запасы. Так как это предполагало большое количество обязательств и финансовых вложений с их стороны, я тоже хотела показать серьезность своих намерений. Я собиралась взять на себя финансовые обязательства по обустройству профессиональной дизайн-студии с опытными и талантливыми дизайнерами. Мы пожали руки.

Без колебаний я рассталась со своим офисом на углу 5-й авеню и 57-й улицы, где работала с 1979 года. Его размер уменьшился с целого этажа до маленького закутка, который был устаревшим, ни для чего не пригодным и неоправданно дорогим. Мне нужно было помещение побольше, которое бы вдохновляло на креатив и могло быть одновременно дизайн-студией и шоу-румом, где можно проводить презентации для покупателей и прессы.

Когда мне было 30, мне хотелось, чтобы мой офис располагался в роскошном пространстве в престижной части города. Когда мой возраст стал приближаться к 50, мне захотелось работать в более богемной атмосфере и быть собственником помещения. Я стала смотреть варианты в Нижнем Манхэттене и нашла кирпичный каретный двор постройки 1858 года в районе Митпэкинг, на западном окончании 12-й улицы, у самого Гудзона, – очаровательное просторное помещение площадью почти 1400 квадратных метров, с небольшим бассейном у входа, потолками с открытыми балками и красными кирпичными стенами. Чего только не было раньше в этом здании – и конюшня для полицейских лошадей, и студия художника Лоуэлла Несбитта, а в последнее время его занимал офис рекламного агентства.

Я тут же влюбилась в это место, чем вызвала глубокую обеспокоенность у Александра, который не мог понять, почему я хочу купить дом в занюханном районе среди мясников и проституток. Он был в таком ужасе, что даже позвонил моей матери и попросил, чтобы та попыталась меня отговорить. Им это не удалось, хотя в их возражениях была доля истины. Там и правда воняло, и довольно сильно, а по утрам надо было переступать через презервативы и мусор на улице. И тем не менее я была в восторге от этого места. Странным образом мощеные улицы напоминали мне о Бельгии, и я решила не обращать внимания на скептиков. На свое пятидесятилетие я купила себе каретный двор.

В Вест-Виллидж ощущались энергия, разнообразие и единение, которых я никогда не чувствовала на 57-й улице. Это было настоящее сообщество, и я быстро наладила отношения со своими колоритными соседями. Первым из них был Флоран Морелле – экстравагантный сын известного французского художника Франсуа Морелле. У Флорана была своя закусочная неподалеку, на улице Генсвурт, она работала круглосуточно, и туда ходили местные художники, рабочие и артисты травести-шоу. Он сам часто одевался как травести и настолько открыто заявлял о том, что у него ВИЧ, что даже разместил информацию об уровне своих лимфоцитов на прилавке рядом с меню. Флоран был настоящим крестным отцом местного сообщества и намеревался сохранить старые низкие кирпичные здания близлежащих домов. Он спросил у меня, смогу ли я провести благотворительный вечер по сбору средств в поддержку его кампании по превращению района в объект культурного наследия, и я, конечно же, согласилась.

Этот благотворительный вечер стал первым из многих, которые я затем стала проводить во втором маленьком здании, которое купила по соседству со студией. Он был похож на городскую ярмарку, в которой принимало участие множество местных ресторанчиков. Мероприятие прошло на ура, и в 2003 году у Флорана получилось добиться своего – микрорайон получил статус «Исторического района Генсвурт-маркет». Это стало огромным достижением и спасло потрясающие старые кирпичные дома от сноса. Флоран осуществил свою мечту. Александру начала нравиться яркая эклектика района, и вскоре его офис тоже переехал в мое помещение.

Казалось, на Западной 12-й улице все было в новинку и жизнь била ключом. Эта атмосфера распространилась и на мой развивающийся бизнес: с того момента, как мы въехали, все как будто завертелось быстрее и стало расти – в том числе напряжение и стресс.

У нас была небольшая команда. Кэти и Коллин занимались всеми вопросами, связанными с Diane von Furstenberg Silk Assets и HSN. Для моего нового проекта с Federated мы собрали международную команду дизайнеров: Кристиан из Голландии, Эвелин из Пуэрто-Рико и Серхио из Колумбии. А еще к нам присоединилась молодая жена моего сына Александра, получившая образование в сфере моды в Школе дизайна Parsons. Ее работа началась с отбора принтов. В точности как я много лет назад на фабрике Ферретти, она тихонько приходила в студию и начинала разбирать архивные рисунки времен моей юности. В те месяцы, пока мы еще были на стадии переговоров с Federated, мы с ней вместе разработали дизайн для первых моделей.

Я решила, что нужно воссоздать ту ткань джерси, что я использовала для пошива платьев в семидесятых. Ферретти умер, и его фабрики закрылись, но у меня сохранились образцы тканей. После того как в 1979 году наши с Ферретти пути разошлись, некто мистер Лэм из Гонконга стал шить мои платья для Карла Розена и Puritan Fashions.

С нашей последней встречи с мистером Лэмом прошло почти 15 лет, и вот я снова приехала к нему в Гонконг, чтобы обсудить воссоздание моего итальянского трикотажа из семидесятых. В нашу прошлую встречу его фабрика была маленькой, теперь же она стала огромной, а мой бизнес – очень маленьким, и тем не менее он принял меня с распростертыми объятиями. В обмен на вложения, которые он должен будет сделать для разработки моей фирменной ткани и установки печатного оборудования более высокого уровня, я перевела на его фабрику производство Diane von Furstenberg Silk Assets. В моем распоряжении была команда его технологов, и вместе мы разработали идеальную ткань джерси – она была такой же плотной, как итальянский оригинал, но на этот раз была выполнена из 100 %-ного шелка и выглядела намного дороже. Я поделилась с ними своими знаниями о ручной печати и провела уйму времени с технологами. Потребовалось много терпения и упорства, но это определенно того стоило. Результат был потрясающий.

Принимая непосредственное участие в производстве на фабрике мистера Лэма, я словно вернулась в прошлое, только сейчас я была в Китае, а не в Италии и у нас с работниками фабрики на обед была лапша, а не спагетти. Я и правая рука мистера Лэма по имени Патсо мотались туда-обратно между его офисом в Гонконге и фабриками в Китае, и это было очень утомительно. Она работала не менее усердно, чем я, и была полна решимости добиться поставленной цели.

На этом мой вклад в развитие нового проекта не закончился. Я решила написать бизнес-мемуары, которые должны были провести черту между настоящим и будущим и представить меня новым клиентам. Недолго думая, за помощью в написании книги я отправилась к своей подруге Линде Бёрд Фрэнк, которая оказала огромное влияние на мою жизнь своими статьями в журналах New York и Newsweek. Я собиралась приурочить публикацию книги «Диана: фирменная жизнь»[11] к выпуску своей первой коллекции для Federated. В рамках промокампании для книги и линии одежды были запланированы встречи с покупателями в их магазинах по всей стране. Летом 1996 года, когда работа над книгой была почти закончена, до меня дошли сокрушительные новости: сделка с Federated отменяется.

Был вечер пятницы, и я ехала за город, когда раздался звонок. Я узнала, что президент компании Аллен Квестром уволился, наше сотрудничество больше не представляло для них интереса и им жаль, что так получилось. Наверняка были и другие причины, но даже если они мне их и сообщили, я о них забыла. Я была в полном шоке. Я была раздавлена. Я так рассчитывала на эту сделку. И что мне теперь было делать?

Те выходные мы с Барри провели в доме Cloudwalk. Как обычно, он подбодрил меня и посоветовал двигаться дальше. К утру понедельника у меня был готов новый план. Очевидный план. План, который все это время был у меня прямо под носом. Платье с запа́хом. Квинтэссенция и символ семидесятых. Я решила, что перевыпущу его и снова сделаю это в одиночку.

Многое указывало на то, что все получится. Благодаря успеху QVC мое имя снова приобрело известность, я даже удивилась, насколько высоко оно было в списке самых узнаваемых брендов, опубликованном в тот год в журнале Women’s Wear Daily. Итак, мое имя было известно, на платье был спрос, и в моем распоряжении была идеальная ткань.

Я позвонила Роуз Мари Браво, и мама вновь оказалась права. Одна дверь закрылась. Другая дверь открылась. «Как это замечательно, – сказала Роуз Мари, – для Saks будет честью представлять твои платья с запа́хом».

Я отошла от дел, когда мне было 36. И вот мне 50, и я начинаю все сначала. Я нервничала, но была в неописуемом восторге. Успешное возрождение моего бренда в таком люксовом универмаге, как Saks, докажет всему миру и мне самой, что первый раз не был случайностью. Но сначала мне надо было это осуществить.