– Генри.

– Пора… – Он останавливается.

– Что?

– Это… я…

– Господи. – Я сажусь на тахту, глядя на Генри. – Но… не надо. Просто… останься. – Я сильно сжимаю его руку.

– Это уже случилось. Постой, дай я сяду рядом с тобой.

Он вытаскивает себя из кресла и садится на тахту. Мы лежим на холодной ткани. Я дрожу в тонком платье. В доме смеются и танцуют. Генри обнимает меня, согревая.

– Почему ты мне не сказал? Зачем позволил мне пригласить всех этих людей? – Я не хочу сердиться, но ничего не могу поделать.

– Не хотел, чтобы ты была одна… после этого. И хотел со всеми попрощаться. Было здорово, последнее ура…

Мы лежим тихо какое-то время. Бесшумно падает снег.

– Сколько времени?

– Двенадцатый час. – Я смотрю на часы. – О господи.

Генри берет с другого кресла одеяло и заворачивает нас в него. Поверить в это не могу. Я знала, что это будет скоро, что это должно случиться рано или поздно, но вот оно пришло, и мы лежим здесь и ждем…

– О, почему мы ничего не можем сделать! – шепчу я Генри в шею.

– Клэр…

Руки Генри обнимают меня. Я закрываю глаза.

– Останови это. Откажись. Измени это.

– О Клэр!

Голос у Генри тихий, я смотрю на него и вижу слезы, они сияют в отражающемся от снега свете. Кладу голову на плечо Генри. Он гладит мои волосы. Лежим так долго-долго. Генри потный. Прикладываю ладонь к его лицу – он горит как в лихорадке.

– Сколько времени?