— Да если бы они погибли вдвоем, то мой мир так и остался бы проклятым, — не сдавалась богиня нагаасуров.

— Мы бы попытались снова! — упрямилась Хельга. — Почему я должна снимать проклятие, если твои самонадеянные мальчишки, не справились сами!

— Не попытались. Род прервался бы, — тихо отозвалась первая.

Это было очень тихо, практически шепотом, но мы с покровительницей услышали. И если я просто вздрогнула, подумав об оставшихся мужьях, то Хельга закричала.

— ЧТО?! — взятые ей высокие ноты оглушили.

— У них печать древняя. Экспериментальная, — словно извиняется, призналась первая. — Она бы утащила за собой всех моих мальчиков.

— И ты молчала?! — вызверилась Хельга. — Я заглушила метку на своем вместилище, позволила причинить ей вред, а ты говоришь это только сейчас?

— Условие выполнено? — проигнорировав возмущение, вернулась к интересующей ее теме первая богиня.

— Мы вам не мешаем? — вклинилась я в разговор, испугавшись, что спор начнется по новому кругу, а тело мужа становится все холоднее и грудь вся давно залита кровью.

— Условно выполнено, — отозвалась покровительница. Повернулась ко мне и улыбнулась. По-доброму так, что я не просто не поверила, но еще и подвох ощутила.

— Девочка моя, мы сейчас с тобой быстренько снимем одну нехорошую вещь с этого мира, и ты вернешься к своим мужьям.

— Нет, — мой ответ был быстрым и четким.

Не знаю, что ощущал Акайо в момент своего отказа, но я почувствовала спокойствие и уверенность в своих словах. Мысли в голове крутились, как шестеренки в часах — быстро, непрерывно и хладнокровно. Потом я сама удивлюсь себе и своему поведению. Далеко потом, когда отойду от всего, сорвусь в истерику и проведу несколько суток в лечебном сне. Но сейчас сил на удивление не было, как и времени. Только желание жить. Счастливо и со всеми своими мужьями.

— Вы назвали меня вместилищем, — пояснила я. — В записях храма есть другое название — аватар. Старая, забытая возможность принимать в себя божественную суть. Она требует согласия обеих сторон. Я против.

— Расскажи ей, — Алексина нахмурилась, видимо угадав, что играть мной вслепую я больше не позволю. И ехидно добавила: — Покайся.

Не скажу, что легко выбила признание из богинь, но если упрямо стоять на своем, не показывать накатывающую вместе с ускользающим временем панику, то добиться можно многого. И мне дико повезло, что насчет добровольного согласия я оказалась права. В каждой сказке есть доля правды, а в легендах, пусть и позабытых ее еще больше. Нагаасуры действительно были частью моего родного мира. Мы поклонялись разным богиням, оказавшимся на деле сестрами и дочерями Отца Всемогущего, а не его женами, как гласят записи, жили мирно и порой создавали смешанные браки. И так было до тех пор, пока между сестрами-богинями не состоялась ссора, в результате которой одна помогла новому вместилищу младшей сестры погибнуть, а вторая, разозлившись, прокляла мужа той, что не успел спасти нужный сосуд. Богини разбежались по разным мирам, а разгребать пришлось смертным. Когда Алексина поняла, что проклятие коснулось не одной семьи, а всей расы нагаасуров, то прокляла сестрицу в ответ. Хельга лишилась возможности разгуливать по миру в теле смертной, а ее сестра могла лишь смотреть, как медленно погибает созданная ею раса. Вмешиваться в жизнь смертных напрямую больше не могла не одна из них, получив нагоняй от божественного отца.

— Теперь ты понимаешь, как важно снять проклятие? — проникновенно вопросила Алексина.

И где-то я ее понимала. Тяжело смотреть, как твое детище умирает. С другой стороны, если она так легко отдает нагаасуров в руки смерти, то вряд ли любит их всем сердцем. Да я уже не уверена, что и наша богиня нас любит.

— Значит Кэйташи потомок того, кто не смог спасти свою жену.

— Один из братьев, — призналась со вздохом Хельга. — Мы не следили первое время, не знали. Смогли вычислить только семью. Так что условие спасти жизнь возлюбленной ценой собственной жизни выполнено условно. Но даже при таком раскладе мы можем попытаться.