- Перестань! - Арина всхлипнула. - Неужели в тебе нет ничего человеческого?

- Конечно, есть. - Федор опять схватил ее за руку. - Ненависть. И чувство собственного достоинства. Тебе мало?

- Какое в тебе достоинство? Ненависть заполняет тебя всего, для другого места не остается.

- А если и так? Что ты знаешь обо мне, дура? Что ты знаешь о моих страданиях? Как ты можешь постичь, что значит любить того, кто этого не заслуживает?

- Ты любил?

- Любил. Но все, кого я любил, оказались шлюхами.

- И твоя жена, которую ты убил?

- И она. И я убил ее, ты права. - Федор сжал ее плечи, как тисками. Глаза его излучали такую радость, словно он говорил только что не о смерти, а о жизни, которую спас. - И знаешь, тебя я тоже убью.

- Ну давай. - Арина опустила голову, подставив ее под воображаемый топор.

- Ишь чего захотела! - захохотал Егоров. - Сразу бы тебе умереть, не помучившись. Не выйдет.

Арина вырвалась, пнула его по бедру, намереваясь бежать. Куда? Как? Она не понимала, знала только, что не может ни секунды находиться в этом страшном доме. На воздух. Умереть под пышным орешником, увидеть напоследок звезды.

Егоров поймал край ее платья - ей почти удалось! - рванул на себя. Ткань затрещала, но выдержала. Сильные руки обхватили ее, приподняли и потащили. Арина пиналась, плевалась, царапалась, но неумолимо приближалась к двери, ведущей в ее тюрьму, ибо Егоров волок ее по ступеням наверх. Тело ее билось о дерево, сустав на руке, за которую он тянул, начал нестерпимо болеть, ногти обломались под корень, колени ободрались.

Дверь распахнулась. Арина влетела в комнату.

Большой сумрачный зал с бревенчатыми стенами, дощатым полом. Маленькие, закрытые ставнями окна. Пустота кругом. Ни мебели, ни ковров, лишь черная дыра камина зияет.

Арина села на пол, сжалась в комок и замерла.