Массивные ворота были распахнуты. Я осторожно ступил на дорожку, ведшую к особняку, убеждая себя, что вчерашний разговор мне не приснился.
Нигде никого, только на входной двери трепался белый платок.
Без сомнения, это что-то означало, но как узнать, что именно? Не соседей же расспрашивать… То есть… Хм, почему бы и нет?
Ровно сто лет назад в Мелос пришел молодой человек. Его не интересовали призрачные богатства и безудержные развлечения. Единственное, к чему он стремился — избавиться от человеческой сущности, войти в Семью. Парня звали Мишас, и подходил он по всем необходимым параметрам, поэтому проблем не возникло. Обряд прошел как по маслу, нового члена рода представили более-менее значимым персонам города, а потом начались неожиданности. Они заключались в том, что Мишас имел собственные представления о правах ночного.
Город купался в крови…
Сначала такое поведение списывали на период адаптации, но когда все мыслимые и немыслимые строки перерождения закончились, Дайлен, единственный оставшийся глава рода, вызвал парня на откровенный разговор.
Участливое лицо и немного магии развязали Мишасу язык. Оказалось, он слегка приукрасил причины, побудившие его прийти в Семью. Желание уметь постоять за себя оказалось жаждой власти, гибкая психика характеризовалась отсутствием каких-либо моральных принципов, готовность отбросить прошлое объяснялась нежеланием вспоминать десять лет каторги, а хладнокровие, поразившее многих ночных во время обряда (не каждый новичок способен выдержать кровавую трапезу) было всего лишь потребностью убивать.
Дайлен провел много дней, безуспешно пытаясь наставить Мишаса на путь истинного ночного. Малочисленность Семьи привела к тому, что положение вампиров пошатнулось. Кровавый монстр, устраивавший пирушки почти каждую неделю, популярности им не добавлял.
Закон ночных гласит: отец не может поднять руку на сына, а брат — на брата. Мишаса терпели долго… Пока однажды дело не коснулось непосредственно дочери главы рода.
В ночь, которую эльфы называют Медовой, мелоские купцы устроили праздничное гулянье. Естественно, участие в нем принимали не только длинноухие, но речь не об этом.
По давней традиции Принцесса Ночи должна была выбрать девушку, которая заменит ее на шествии — из почитаемого рода, красивую, совершеннолетнюю и готовую плясать до утра.
Дайлен попросил дочь удостоить такой чести племянницу хозяина судовой верфи — жизнерадостную блондинку, безумно влюбленную в главу ночных. Валия, которая симпатизировала той девушке, обреченной вздыхать по вампиру (не то чтобы Дайлен был против, но одно дело спать с замужней дамой и наставлять рога ее мужу, а другое — развлекаться с незамужней и оскорблять ее отца), согласилась.
Музыканты сыграли вступление, импровизированная корона из цветов оказалась на голове светловолосой красавицы, шествие двинулось по главной улице… А утром растерзанный труп девушки обнаружился на свалке.
Валия лично отыскала убийцу и притащила к отцу. Мишас ничего не отрицал и не сожалел. Он посмотрел насмешливо и произнес:
— Я представлял на ее месте другую Принцессу.
Для каждого ночного женщины Семьи священны. Им позволяется намного больше, чем обычным членам рода. На иерархической ступени они стоят сразу же за главой. А учитывая, что в Семье осталось всего две девушки, Мишаса изгнали единогласно. Ему запретили под страхом смерти появляться в Мелосе. Его имя «забыли», называя недостойного просто изгоем.
Он исчез на долгие годы, бросив на прощанье:
— Этот город станет моим, а вы будете лежать уродливыми куклами, даже после смерти не зная покоя.
Особенно Мишас ненавидел Валию. Возможно, потому, что только она легко противостояла его бешеному напору, перед которым отступали мужчины. Среди ночных физическая сила распределялась примерно одинаково, и лишь мастерство определяло победителя, а Принцесса Ночи была лучшей, это признавали все. И она могла бестрепетно нарушить закон, соблюдаемый остальными членами Семьи.