Я не удержалась от смешка. Общеизвестно, что у людей и не-людей потомство не рождается. Странно, никто больше не улыбнулся. Гартонец обеспокоено нахмурил лоб, Лан задумчиво смотрел на малолетнего жениха и будто что-то просчитывал.
Принц пришел в себя, мы продолжили путь. Лан не гнал лошадь вперед, Гент лучился счастьем, а я старалась сдержать дрожь, запоздало поняв, чему радовался гартонец на месте смерти.
Сила Огня.
Магия Гартона.
Она требует страха, боли и ненависти. Она требует конкретного человека… Не получив пищи, уничтожает носителя. Похоже, меня чудом миновало нечто ужасное.
С другой стороны… Гент ведь так забавно пытался вызвать эти чувства! Закрытое помещение — страх, колючки на полу — боль, а ненависть? Нет, лучше не думать об этом, потому что на ум приходит слишком много вариантов, а я не хочу бояться. Правда, похоже, чувства не обязательно должны быть направлены на того, кто ими кормится. Хоть что-то радует.
Если бы Гент подошел ко мне и спокойно разъяснил ситуацию, смогла бы я насытить его Огонь? Нет, не так. Я бы согласилась насытить его Огонь? Боюсь, что нет… Потому что мы не друзья и вряд ли когда-нибудь ими станем. А жаль… Очень жаль.
Когда показалась деревня Старшего Волка, я уже успокоилась.
Въехать в ворота мы не успели — навстречу выметнулись несколько молодух и горестно заголосили, что мы опоздали. Девочку не возвратить, а с малышом все в порядке. Затем вышел мужчина представительного вида, наорал на женщин, которые «эльфа не отличат» и сообщил, что глава рода вчера уехал в Мелос по делам. Правитель Старилеса может встретиться с его старшим сыном, но тот не принимает никаких решений без отцовского одобрения. А если мы по поводу Маргета, то убийца сбежал, и искать его надо в вольном городе. Разумеется, Волки рады приветствовать сиятельного Лана, однако люди пускай подождут за оградой.
Глава 11. «Роза на якоре»
Итак, «Роза на якоре». Дешевая таверна, где публика менялась постоянно. Здесь новички не могли привлечь внимание по самой прозаической причине — большинство посетителей впервые переступали порог этого заведения. Мало кто решался возвратиться в место, где обдирали, как липку, зато каждый, наученный горьким опытом, стремился порекомендовать «Розу» новоприбывшим.
Цены были более чем приемлемые, однако хозяин получал тройную прибыль. В довольно-таки тесном помещении кроме столов для еды стояли небольшие столики, за которыми шла игра. Нет, считалось, что играют исключительно посетители для собственного развлечения, на интерес, а если захотят — то и на деньги. Закон не запрещает. Да и нет в Мелосе законов, только неписаные… Но даже их можно обойти. Например, держатели игорных домов были обязаны отстегивать на уборку кладбища, поскольку там покоилось много тех, от кого на миг отвернулась судьба. А разве назовешь простую таверну, где кому-то вздумалось поиграть, храмом Везения?
Здесь не признавали никаких заумных игр вроде клетчатки или десятки14. Зачем напрягаться, если все в руках ветреной удачи? Сребрик имеет две стороны, и на одной из них твой выигрыш. Повезет — не повезет, пятьдесят на пятьдесят, да — нет…
Главное отличие «Розы на якоре» заключалось в том, что проигравшемуся до нитки разрешалось получить деньги в залог. И залогом могло стать что угодно.
Сколько раз поутру, когда выветривалось из головы мелоское пойло, вчерашние игроки спешили на невольничий рынок, чтобы узнать — их «залог» благополучно продан и отбыл в неизвестном направлении? Таков обычай вольного города — кто первый, тот и остался на свободе. И неважно, что предмет торга играл рядом, но не успел (или не захотел, такие совестливые тоже бывают) произнести ритуальную фразу:
— Ставлю жизнь!..
Слово — не воробей, особенно когда оно вылетело в Мелосе.
Хозяин таверны редко покидал свое заведение, а если ему приходилось куда-то выходить, то исключительно в сопровождении амбалов, способных не только отбить нападение отчаявшегося бывшего игрока, но и закрыть широкими спинами от стрелы того, кто предпочитает мстить на холодную голову.
Возле главного входа возвышался деревянный якорь высотой в человеческий рост. Вокруг него в подобии танца извивалась девица, одетая в красное платье. «Розы» менялись каждый час, как и их наряды, однако посетителей это не смущало.