— Это мой день, — я ободряюще улыбнулась.

Наконец-то и на его губах появилась улыбка.

— Мое полное имя — Геданиот.

— Я не вдова.

Вот и маленький обмен тайнами. Кстати, причем здесь имя? Геданиот… Так зовут правителя Гартона, и что? Гартона?! В стране воинов никто не смеет давать ребенку имя, принадлежащее правящей династии. Это немыслимое кощунство, и нет спасения ослушнику. Имен всего двенадцать — Гелайм, Грайт, Горвал, Геданиот… Теперь добавилось тринадцатое — Вимейн, незаконнорожденный брат нынешнего короля.

И все, о чем раньше говорил Гент, обрело смысл. Его положение, поступки, мотивы…

Боги, какая же я… ведьма, да.

Он провожал Арголина вместе с Его Величеством Малдрабом Четвертым и случайно попал в портал. Занялся лошадьми, ведь никто из нас в этом не разбирался, и мы с Нявом посчитали его кучером. Арголин поддержал шутку, а уж в Пустоши было не до откровений.

Кажется, Гент тоже не сразу понял сказанное мной… Глупыш! Лан спас его, превратив в вампира. У него имелось три дня до полного обращения. Потому он и поспешил со свадьбой! Геданиот-человек умер бы по завершении этого времени, оставив вдову — меня. Оставив законную королеву!

Но сроки подвели. Мы поженились слишком поздно. И что теперь?

— Это будет сложно.

Как будто я не знала! В Гартоне никогда не примут ведьму и не-людя. Правда, мне же не нужен трон…

— Почему ты молчишь, Рена?

Хороший вопрос… Мы избавились от тайн, однако не произнесли главного. Момент упущен, а дальше начнется все по старому плану. Боги, как исправить ситуацию? Правильно говорил тот старик, надо ценить откровенность!

— Идем?

— Идем. — Я чувствовала, что как только мы переступим порог Храма Смерти, возврата назад не будет, поэтому взяла Гента за руку и потянула к темному провалу, в котором некогда отражались тайны королей. — Идем туда!

Мы шли быстро, чуть ли не бежали — не хотелось передумать в последний момент. Мне просто хотелось сказать… что именно сказать, я сама не вполне осознавала.

Не стоило зажмуриваться, делая последний шаг! Под ногой звякнул бокал, а в следующий миг этот несносный гартонский… ну да, правитель, имел наглость меня поцеловать. И самоуверенно заявить:

— Я же говорил, нельзя все выразить словами!

А из темной глубины Зеркала беззаботно улыбались наши отражения. Вернее, наши желания.