— Это вы всем так выкручиваете пальцы, как сейчас делали мне! — Повысила я голос. — Фашистские приемчики, да и только! Прямо гестапо в столице СССР!

В это время в двери показалась голова Иваныча. Он приехал меня забрать из этой парикмахерской, которую посоветовал генерал. Именно здесь он сам делал маникюр, который я видела на его длинных холеных пальцах. Иваныч наблюдал и слышал весь этот концерт. Поманил меня, показывая, что уже время.

Заведующая обернулась и, увидев водителя генерала, поняла кого видит перед собой в моем лице, и тут же вся её спесь спала.

— Не сметь мне тут орать! — Теперь кричала заведующая, и голос у неё был нашим с маникюршей ни чета. Чисто иерихонская труба! — Сейчас же извинись и доделай гражданке маникюр! — Ткнула она в сторону обескураженной маникюрше. Та обалдела от странного приказа и поспешно села, глядя на меня.

— Не надо мне, — сквозь зубы сказала я, — ни вашего маникюра, ни вашего извинения! Спасибо!

Повернулась и пошла к Иванычу. Тот подал мне пальто, которое держал в руках и мы вышли на улицу. Когда я садилась в машину, то оглянувшись на окна парикмахерской, видела и лицо испуганной маникюрши и лица других любопытных женщин с бигудями и полотенцами на голове. Открыв передо мной дверцу, он помог сесть впереди и забежал на свою сторону. Машина поехала, а всё еще видела в окнах женские головы.

Когда Иваныч рассказывал о моем столкновении в парикмахерской, то генерал хохотал до слез. Глаша же улыбалась и качала головой:

— В этих парикмахерских работают одни хабалки! И правильно ты сказала, никакого тебе уважения! А если перед тобой девчонка, так можно так и пальцы выкручивать? Гадина!

Тут мой генерал нахмурился.

— Я разберусь! — сказал он. — Если хочешь, то сюда будут приходить надомницы. Они намного вежливее общих парикмахерских.

— Не нужно, Сергей Витальевич! — Вскинулась я. — Честно говоря, я уже жалею, что так сделала. Надо учиться держать себя в руках. А частников мне нечем оплачивать. Куплю несессер и буду делать сама. Я умею. Ведь делала же самостоятельно дома и теперь буду делать. А в парикмахерскую не пойду. Они там все сидят с видом оскорбленной королевы. Будто мы им мешаем, что ли. Приперлись без приглашения, и еще чего-то требуем. Пусть их. Нервы побережем.

Тут я вспомнила свою маленькую парикмахерскую на углу дома, где жила. Там у меня была своя маникюрша, и пока она делала мне ногти, мы болтали с ней на разные темы. Она, да и другие мастера, были вежливы, обходительны и приятны. Теперь же я увидела во всей неприглядности примадонн местного разлива.

— «Каждый суслик в поле агроном!» — вспомнила я и засмеялась.

— Как интересно ты сделала это сравнение! — улыбнулся генерал. — Очень похоже. Надо запомнить!

На этом инцидент был исчерпан и мы сели обедать. После обеда я прилегла отдохнуть и успокоиться от пережитого скандала.

Я видела и слышала еще ранее от бабушки и матери про такие отношения к простым людям парикмахерш, продавцов, товароведов, тех, кто сидел на дефиците или обслуге, но тогда была мала и не обращала внимание. Теперь же в полной мере увидела и испытала на себе хамство и высокомерие такой публики.

— Да они нас, ученых, с высшим образованием и за людей-то не считают! У них мЕсто красит человека, да еще способность доставать! То-то эта заведующая переменилась, когда увидела Иваныча! Знает, подлюка, кто генерала сюда возят! А может и на него глаз положила? Ага! Так он и поддался! — говорила я мысленно сама с собой. — Мой, и никому не отдам!

На этих словах я успокоилась и задремала.

Проснулась от стука в двери. Потом заглянула Глаша.

— Валюша, ты идешь с Сергеем Витальевичем? Он спрашивает.