— Ответьте мне, отцы-сенаторы, пальмирская самозванка похожа на Помпея, Цезаря или Октавиана Августа?

Сорвав аплодисменты, сенатор вернулся на место. Следом выступили его коллеги:

— Сирийка позволяет себе равняться на великих римских полководцев! Она издевается над нами! Её нужно наказать!

— Я слышал, Зенобия — иудейка. Тогда зачем требует почитания от римлян?

— Римские законы запрещают чествовать иноземку на священных римских улицах! Это преступление!

— Зенобия не дождётся золотого венца триумфатора!

Сенаторы топали ногами, выкрикивали проклятия Зенобии, грозили кулаками и божьими карами.

Аврелиан дождался тишины и высказался:

— Уважаемые отцы-сенаторы! Я прекрасно понимаю ваше возмущение и всё-таки предлагаю, прежде чем отказать самозванке, подумать. Я скажу больше: я имею сведения, что на Зенобии лежит вина за убийство пальмирского царя Одената, своего супруга. До конца жизни он был верным другом римлян и соправителем Валериана и Галлиена. Она подстрекала убийц ради захвата власти совместно с сыном. Да, Зенобия утратила чувство меры, она заслуживает не только осуждения, но и наказания. Но если откажем ей в триумфе в грубой форме, Рим оттолкнёт от себя Пальмиру. Из дружественного союзника Пальмира превратится во врага. Я спрашиваю, вы готовы воевать ещё и в Сирии?

Сенаторы зашумели, а император в усмешке скривил губы.

— Война с Пальмирой отменяется. Пока! Письмо Зенобии — обычная женская блажь. Она считает себя потомком Клеопатры, доставившей Риму много неприятностей. Она хочет быть похожей на египетскую царицу? Тогда я обещаю напомнить Зенобии, чем закончила жизнь её дальняя родственница! Я устрою для неё триумф на улицах Рима, но на моих условиях!

Аплодисменты и здравицы императору долго не стихали. Председатель завершил заседание по регламенту:

— Рим в опасности! Пусть император позаботится, чтобы государство не претерпело ущерба! Отцы-сенаторы, вас более не удерживаем!

Аврелиан возвращался на Палатин, где у римских императоров находилась официальная государственная резиденция. После принятия верховной власти над Римом новый правитель пока не рассматривал дворцовый комплекс как место жительства и семью не перевозил.

По пути император вспоминал растерянные напряжённые лица сенаторов, виденные на заседании. Как большинство военачальников, он не испытывал уважения к Сенату, полагая, что его члены способны лишь издавать бездарные постановления…

Аврелиан вернулся к мысли о Зенобии. Прежние сообщения наместников из Сирии о действиях и намерениях пальмирской царицы у него не вызывали беспокойства. Пальмира слишком слабая, чтобы решиться на противостояние Риму. Дерзость царицы похожа на типичное для восточных правителей упоение личной властью и безнаказанностью! Достаточно прислать в Сирию пару-тройку римских легионеров и устроить хорошую трёпку пальмирцам — сразу всё станет на место. Но воевать с Пальмирой не имеет смысла, если Рим хочет оставить при себе важного союзника против Персии. Однако требования триумфа не столько удивляют, как настораживают…

Когда Аврелиан прочитал дома письмо Зенобии, помнится, сильно удивился. Затем вызвал секретаря:

— Кто передал тебе письмо от царицы?

— По виду грек. Назвался именем Дионисий Кассий Лонгин, как настоящий римлянин. Так и сказал, что у него письмо для римского императора из Пальмиры. Ещё сообщил, что служит советником у царицы.

Аврелиан поднял голову.