– Сеанса? Какого сеанса?

– С нами в комнате был кто-то ещё, внутри неё. Она говорила, кричала.

– В каком смысле? – Юханнес запинается и встаёт без движения в дверном проёме, пока я захожу в фойе, – это… призрак? – кричит он мне вслед.

Я останавливаюсь и смотрю на него, а в комнате шуршит пластик, и становится слышим запах старой гнили и сырости.

– Ты же знаешь, что Мерете ясновидящая?

Юханнес сплёвывает и чешет нос.

– Мне эти штучки не по душе, – говорит он и неохотно заходит в фойе, – у меня от такого мурашки по коже. Есть вещи, которым потакать нельзя.

Мы проходим мимо обшитых пластиком стен фойе и движемся к лестнице.

– Что она сказала? – спрашивает Юханнес, когда мы уже там.

– Прости?

– Ты сказал, что она разговаривала.

Я достаю листок, который мне дала Мерете, и протягиваю его Юханнесу.

– Mne hólodno, – читаю я.

– Как? – он удивлённо смотрит на меня, – как ты сказал?

– Mne hólodno, – повторяю я, – это значит «мне холодно» по-русски.

Лицо Юханнеса вдруг побледнело.

– Этого не может быть, – шепчет он и пустым взглядом смотрит перед собой.

– В чём дело?

– Нет-нет, – бормочет он почти равнодушно, держась за перила, чтобы не упасть.

– В чём дело, Юханнес? – я кладу руку ему на плечо.