Показания полицейского служителя 2-й части города Самары Арсеньева Василия Арсентьевича, отобранные у него старшим кандидатом на судебные должности М. Позерном тотчас же после события икс:

«Я наблюдал на толчке, не будет ли кто продавать бордовую рубашку, каковая была украдена у калаш-ника. Я заметил раз, что какой-то обтрепанный человек продает рубашку, спросил его, откуда у него эта рубашка, он сказал, что купил ее за сорок копеек и продает за ненадобностью. Я вскричал калашни-ка…»92.

Оборот 10-го листа - признания Бамбурова, помеченные 4 марта 1892 года:

«На кражи (сначала у коллежского регистратора, потом у калашника. - В. Ш.) я решился по неимению средств к жизни, а на работу меня не принимали».

Одна из первых бумаг в папке, носящая имя криминального портрета:

«Степень имущественного обеспечения? (вопрос Бам-бурову. - В. Ш.) На месте родины, а равно и при себе никакого имущества не имею.

Занятие и ремесло? Чернорабочий.

Постоянное место жительства? Постоянное место жительства имею в своем селе, а с осени 1891 года нахожусь в г. Самаре» [93].

Запись в протоколе (журнале) Самарского окружного суда, начавшего разбор дела Бамбурова 5 июня 1892 года в 13 часов пополудни:

«Защитником подсудимого явился избранный им помощник присяжного поверенного Ульянов» [94].

Заканчивая следствие, Позерн разъяснил Бамбурову, какие именно преступления числит за ним богиня правосудия, и, придвинув к себе кожаный томище сводов российских, вычитал из него юридическое правило под номером 1647. От щедрот царских мужику отпускалась «ссылка на житье в губернии Томскую или Тобольскую с заключением на время от двух до трех лет и с воспрещением выезда в другие сибирские губернии в продолжение определенного времени от восьми до десяти лет; или работы в исправительных арестантских отделениях на время от трех до трех с половиной лет».

Юридическое правило звучало зловеще, но Бамбуров знал и другое правило: защиты Ульянова победны.

Бамбуров мечтал о свободе.