Письмом на письмо Е. Д. Стасова ответила:
«…в связи с судебными процессами над социал-демократами в 1904 - 1905 гг. среди профессиональных революционеров в те времена происходили горячие споры и дискуссии о том, как вести себя на допросах при аресте и на суде» [62].
«В связи с судебными процессами…»
Над партией Ленина вздымался вал судебных репрессий.
Из жизни, из постоянно пополняемых впечатлений о защите адвокатами профессиональных революционеров отлился разящий ленинский вывод: «эта интеллигентская сволочь часто паскудничает».
Подличанье адвокатов Ленин наблюдал и в Самаре.
Красный ковер раскатан по всему полу, от стены до стены.
На ковре перевернутая вверх дном круглая лубяная коробка из-под шляпы, трость, серебряный будильник, галоша, исхоженная, плоская…
И человек. Плотно припал к ковру, будто прикатанный или приклеенный. У самой его головы - лужица, красное на красном. В протоколе имя его будет сегодня в последний раз поставлено в настоящем времени и впервые в прошедшем.
- Господа, судебный следователь просют почтенную публику перейти в гостиную!…
Глазеющая Самара устремляется через порог потоком поддевок, смазных сапогов-грохотов, мундиров, легкомысленных шляпок, буклей. В гостиной на кресле - второй и главный участник происшествия: убийца. Подле него нижний чин с шашкой. Но официальное внимание к человеку в кресле не исключает и всякого другого.
- Ну, ну, полноте. Вот я пожимаю вашу руку и не только от себя…
Странная вещь. В комнате с красным ковром судебный следователь не успел еще поставить на бумаге и первых слов следствия, криминальный фотограф не сделал своего первого снимка, а здесь, в гостиной, «отцы города» уже оправдали виновного.
14 марта 1893 года в 2 часа 45 минут пополудни судебный пристав Самарского окружного суда приглашает в зал из свидетельской другого судебного пристава. Другой - это Марков, еще один участник происшествия и единственный его очевидец.
Председательствующий. Продолжайте, свидетель.
Марков. Слушаюсь-с… Утром я и взыскатель Ханин прибыли в дом господина Венецианова с описью.-Начали без хозяина- они-с убыли на прогулку… Под окном забил колокольчик. И сей же минут в дверях нашей комнаты - они-с, господин Венецианов. «Грабите, значит, помаленьку?» И сразу же, как были в николаевской шинели, садятся на тафту и - дерг сапожок с левой ноги. «Может, и эту вещицу поставите в протокол? Или вот эту?» И начинают снимать шинельку. Положеньице, сами понимаете, прещекотливое. Беру со стола все, что угодило в опись - трость, будильник, статуэтку дамы в полнейшем неглиже, но в перчатках, н-да-с, и на скорой ноге через порог в комнату с красным ковром. Слышу со спины: «Вон, кислая панихида! Вон!»
Председательствующий. Это в ваш адрес?
Марков. Никак нет-с. Панихидой господин Венецианов называли Ханина. Засим последовала длинная тирада. Сказавши Ханину «вон», господин Венецианов стали изливать гнев в непечатных выражениях. Ханин крикнул мне через открытую дверь каким-то не своим, задавленным голосом: «Слышите, господин пристав? Слышите?» И тут стало тихо. Я даже обернулся на эту тишину. И вот тогда-то ухнул выстрел. А как только Ханин вбежал ко мне - еще два. Два кряду. Ханин зажал шею вот так, обеими ладонями враз, и тихо, будто на духу: «Ой, он убил меня». И стал садиться на пол…
Ленин был на процессе купца-убийцы, наблюдал из публики за перипетиями поединка защиты и обвинения. Что он увидел?
Купец под горячую руку прогнал с дрожжевого завода, что содержал в Самаре, рабочего Ханина, отказал ему в расчете, а когда по жалобе Ханина суд присудил ему ничтожное возмещение, выпроводил судебного пристава, а потом и пристрелил рабочего-взыскателя.