Тогда, в первый раз придя сюда, я задохнулась от восторга и просто села на берегу, сидела, наверно, не меньше часа, смотря на воду, небо, плакучие ивы, купающие косы в озере… И осознавала: вот оно, мое место. То самое. Тут мне будет хорошо. И Яська, обычно бурно реагировавшая на все перемены и пинавшаяся в животе так, словно готовилась к чемпионату по футболу, затихла, будто тоже впечатлилась моим умиротворением и спокойствием.
Я вспоминаю то свое самое первое знакомство с озером, плыву, погружаясь в воду полностью и выныривая, сладко ахаю и выдыхаю, до того это приятно.
И жить так хорошо!
В конце концов, чего я напряглась?
Все решаемо.
Ничего он мне не сделает… Не посмеет… Хотел бы, давно уже сделал. А так… Просто на нервы действует…
Я переворачиваюсь в воде и долго смотрю на занимающийся рассвет.
Насыщаюсь им, словно праноед — солнцепоклонник…
А затем, развернувшись, плыву обратно.
Когда ногу прошибает острой, невероятно сильной болью, от неожиданности теряю контроль и ухожу под воду. С раскрытым ртом! Вода мгновенно набивается в дыхательные пути, я начинаю паниковать и тупо барахтаться, словно глупая утка, разбивая руками гладь озера.
Паника настолько сильна, что даже крикнуть не могу! Да и кто услышит сейчас, ранним утром?
Боль не проходит, мутит сознание, воздуха нет, а перед глазами прозрачное стекло озера, на которое я почему-то смотрю снизу…
Как же так? Как же это может быть? Ведь это же мое озеро? Ведь оно же…
Глава 11
Дышать снова получается с болью.
Я задыхаюсь точно так же, как раньше захлебывалась водой, широко раскрываю рот, и, ослепнув, ничего не вижу и не слышу. Только гул в ушах неразборчивый, гудение какое-то, однозначно, живое, и это уже благо, потому что глухие подводные звуки я запомню, кажется, до конца своих дней… С дрожью буду вспоминать…
Под спиной — восхитительно твердая земля, и я ощущаю ее всей кожей, как нечто прекрасное. Каждую травинку чувствую, каждый камешек.
Дышу, широко раскрыв рот, и не могу надышаться, словно эликсир жизни глотаю…
А надо мной что-то темное, сквозь полусомкнутые ресницы заслоняющее мне солнечный свет, ограничивающее все вокруг…
И гудение неразборчивое трансформируется постепенно в вполне разборчивый низкий говор: