Я рыла-рыла и нарыла… Такое, что, когда поняла, от радости чуть было не принялась танцевать, потому что с вновь открывшимися обстоятельствами Горелый, до этого вполне уверенно шедший на административку или условку на крайний случай, имел все шансы отхватить по максималке. Семерку.

Его адвокаты, судя по всему, поняв, насколько они просчитались, принимая меня за обычную слабую девочку, не способную логически мыслить, теперь изо всех сил отрабатывали деньги клиента.

Но впустую!

Стас задерживался, у него было что-то со связью все эти недели, но мне его помощь, собственно, и не нужна была. Я справлялась! Я справилась!

Горелый уехал в зону на шесть лет, чему, кажется, был безмерно удивлен. Наградил меня перед тем, как его вывели из зала суда, таким взглядом, что я его во сне потом несколько раз видела и каждый этот раз вскакивала в холодном поту… Но в тот момент я была в эйфории! Мое первое, полностью самостоятельное дело! И такая безусловная удача!

Стас удивится! И похвалит!

Стас удивился. И не похвалил.

Когда мы с ним встретились, через неделю после суда над Горелым, я, признаться, ждала восторгов. Радости. Предложения руки и сердца, в конце концов!

Но Стас был явно чем-то серьезно загружен, он выслушал мои впечатления от дела, покивал, чуть скривившись, а затем уехал, отговорившись срочным делом и оставив меня за столиком кафе одну.

С тестом в сумочке, который я так и не успела ему показать. Хотелось сделать это в финале, так сказать, вишенкой на торте…

А вишенку, в итоге, получила я, когда Стас на следующий день пригласил меня официально к себе в кабинет и равнодушно кинул через стол бумажку о том, что я не прошла испытательный срок и теперь меня увольняют.

Я смотрела на приказ, хлопала ресницами и абсолютно, вообще ничего не понимала!

— Стас… Но… Я же…

— Мне больше нечего вам сказать, Карина Михайловна. Кабинет освободите сегодня, в течение дня.

Я встала, полностью оглушенная случившимся, и молча вышла.

На немеющих и подгибающихся ногах доползла до туалета и там благополучно свалилась в обморок.

Очнулась в больнице уже, с угрозой выкидыша.

Стас пришел на следующий день, хмуро сел рядом с кроватью, кивнул на мою руку, инстинктивно прикрывающую живот:

— Почему не сказала?

— А когда? — горько прошептала я, — не успела… Сюрприз хотела…