В поле с новой силой закипели земляные работы. Солдаты, поставив в козлы мушкеты и сложив кучками пики, возводили почти заново расползшиеся редуты. Вовремя наполненные водой рвы усилили нашу оборону. Похоронная команда, поснимав панцири и нагрудники с павших, выпрямляла их, чтобы отдать новым.

Позади меня послышались шаги.

– Сир, разрешите постоять с вами?

– Я думал, барон, вам захочется немного отдохнуть после всего этого.

– Усталость чувствуется, но ожидание баталии тревожит и гонит сон. После баталии и отосплюсь.

– Ваше право, барон. Вот оно, это поле, где мы приняли бой. Вон там, за полторы мили отсюда наши редуты начинали обстрел французов и сопровождали их дл шестисот – семисот шагов, потом возвращались на новые когорты. Они за основу взяли строи древнего Рима. Потом пехота спокойно и безнаказанно шла до дальности наших мушкетов. Нам приходилось бить и по пикейщикам и по фузилёрам, что сопровождают каре по бокам. Потом, соответственно, рукопашная.

– Сир, позволите сказать бывшему ротмистру, разжалованному до простого пикейщика?

– Конечно, барон.

– Сир, когда мы сделали своё дело в городе, отошли к лошадям, но увидели, что часть их убита ядрами, а остальные просто разбежались. Делать нечего, пошли пешком. У нас остался резервный бочонок с порохом. Ну, не выбрасывать же его. Мы всё – таки солдаты – для нас оружие главное, а потом уже еда. Отошли уже далеко, слышим – конница. Спрятались. Это оказался передовой эскадрон. С разведкой спешили. Так ив поняли, что французы высадились на берег. Потом ещё конница, лёгкая артиллерия и прочее. Короче, днём идти нельзя – заметят. А тут ещё бочонок тяжёлый. И решили мы, чтобы не бросать его просто так, сделать маленькую подлянку французам. Вечерком прикопали его на обочине и засыпали камнями. А от него – фитилёк к болоту. Утром залёг там мой солдатик и затаился. А мы чуть дальше спрятались. Днём появилась пехота. Дождался он пока полк прошёл до половины и подорвал бочонок. Кого не поубивало камнями, так воздухом разметало знатно. Его заметили, он бежать. Не успел убежать в болота, со штуцера достали. Так я к чему всё это говорю. Сир, от того рва до наступающих будет аккурат половина того, что было с кораблями. Разрешите мне прикопать бочонки вдали, а потом мы их подорвём. Камушками обложим, как полагается. А стенки рва обольём нефтью. На бруствере закрепим большие пинали, начинённые порохом. Они при взрыве и подожгут нефть. А тут уж и наши мушкетёры выйдут и в упор перекатами отстреляются.

– У них тоже фузилёры будут.

– Выделить группы отвлечения. Пускай между собой перестреливаются.

– Добро. Я согласен. Перескажите свою задумку коннетаблю. Только расскажите от моего имени. Сами понимаете, ему слушать указания от солдата не по рангу. А так, выполнить повеления своего короля, то придётся без колебаний. По крайней мере, видимых колебаний на его лице, мы не увидим. Но план хорош. Только завтра с утра французы придут на это поле собирать погибших. Они не дураки, заметят – поймут и ничего не получится. Тогда сделаем так. Докладываешь коннетаблю. Получаешь его добро. Это, прежде всего. Потом берёшь солдат и, не объясняя ничего, утаскиваешь французов за свои бочонки. С запасом. Они будут лежать кучкой и прикроют ваши капания в земле. За нами наверняка наблюдают. Да, барон, но у нас же нет бамбука, нет нефти. Их не берут в поход.

– Сир, насчёт бамбука не беспокойтесь, я всё сделаю. А нефти у нас целая бочка в телеге лежит возле лазарета. Из неё факелы делают.

– Ах, ты. А я-то думаю, как они костры поразжегали. Теперь понятно. Идите, барон. Начало доброго дела нельзя откладывать. Отдохнёте после войны. Если возникнут проблемы, сразу ко мне. Идите. – Барон, как первоклассник, получивший свою первую пятёрку, рысью помчался в поисках коннетабля.

Среди любого народа есть свои герои. Простой солдат, знавший, что его будут искать и наверняка убьют, но всё равно остался и подорвал солдат врага. А у него, наверняка, семья осталась. Это мы бродяги и занесло нас сюда почти случайно, если, конечно, случайности бывают.

До самого вечера я ходил среди работающих солдат, что-то наблюдал, спрашивал, с умным видом осматривал позиции, как будто мне на них быть и с них стрелять. Солдатам приятно – сам король проявляет заботу о них. Но я-то во время баталии буду далеко от них – на высоком холме. И хоть французы знают, где я стою, и используют свои современные пушки, бьющие, в отличие от наших, почти на три мили, но их точность оставляет желать лучшего. Я опытный солдат. Прошёл не одну баталию. Я, в случае чего, и в ямку сигануть могу. Королю и трусость иногда проявить можно, но какая же это трусость, это условия обязательного выживания на войне. Мёртвый солдат – бесполезный солдат. А мёртвый полководец – считай сражение проиграно. К вечеру ноги гудели и категорически не хотели двигаться. Привыкли, заразы, к хорошему. Поел в одиночестве и лёг спать.