Я смотрел на фотографии и читал историю в шоке. Я чувствовал отвращение, ужас. Я представил себе, как все мои соотечественники читают это и верят. Я мог слышать, как люди по всему Содружеству сплетничают обо мне.

Чёрт возьми, этот мальчик — позор.

Бедный отец — после всего, через что он прошёл?

Более того, сердце разбивалось при мысли о том, что это отчасти было делом рук моей собственной семьи, собственного отца и будущей мачехи. Они не помешали всей этой чепухе.

Зачем? Чтобы их собственная жизнь была немного проще?

Я позвонил Вилли. Я не мог говорить. Он тоже. Он сочувствовал и даже больше. (Грубо они с тобой обошлись, Гарольд.) В какие-то моменты он злился на всё это ещё больше меня, потому что был посвящен в подробности о политтехнологе и закулисных сделках, которые привели к этой публичной жертве Запасного.

И всё же, на одном дыхании, он заверил меня, что ничего нельзя было сделать. Это всё ради па. Ради Камиллы. Это всё из-за королевской жизни.

Это была наша жизнь.

Я позвонил Марко. Он тоже выразил сочувствие.

Я попросил его напомнить мне, как звали ту редакторшу? Он сказал, и я запомнил, но с тех пор я избегал произносить её имя вслух и не хочу повторять здесь. Пощадите читателя, но и меня тоже. Кроме того, может ли быть совпадением, что имя женщины, которая притворилась, что меня помещали в лечебницу, является идеальной анаграммой для…Рехаббер Кукс[6]? Разве вселенная ни на что не намекает?

Кто я такой, чтобы не слушать?

В течение нескольких недель газеты продолжали перефразировать заголовки Рехаббер Кукс и приводить различные новые и столь же надуманные репортажи о происходящем в клубе H. Наш довольно невинный подростковый клуб расписывали почти как спальню Калигулы.

Примерно в это же время в Хайгроув приехала одна из самых близких подруг па. Она была с мужем. па попросил меня провести для них экскурсию. Я водил их по саду, но им было наплевать на папину лаванду и жимолость.

Женщина нетерпеливо спросила: Где клуб Н?

Заядлая читательница всех газет.

Я подвел её к двери, открыл и указал на тёмные ступени внижу.

Она глубоко вдохнула, улыбнулась. О, здесь даже пахнет травкой!

Однако это было не так. Пахло влажной землёй, камнем и мхом. Пахло срезанными цветами, чистой землей — и, возможно, лёгким привкусом пива. Прекрасный запах, абсолютно органический, но сила внушения овладела этой женщиной. Даже когда я поклялся ей, что там не было травки, что мы ни разу там не употребляли наркотики, она подмигнула мне.

Мне показалось, она собиралась попросить у меня косячок.

35