Опричники попытались было возроптать, возразить хотя бы для видимости незваному наглецу, но Щерь, как зачарованный, не сводивший взгляда с подсумков на поясе у дружинника, грозно рявкнул на них и поспешно выговорил чуть заплетающимся языком:

– Да, да, конечно, пойдем, витязь, немедля передадим тебе княжну, нами спасенную, с рук на руки.

Он поднялся и, стараясь держаться как можно дальше от Дымка, решительно направился к выходу. Дымок проследовал за ним. Лешие, без дополнительных приказаний привычно прикрывая друг друга, собрались в плотный, ощетинившийся стволами мушкетов строй и двинулись вслед за своим командиром.

Выйдя из дверей столовой палаты, они направились к довольно широкой лестнице, ведущей в терем. Внезапно Дымок ощутил, как впереди справа кто-то, невидимый в темноте обширных сеней, мимо которых они шли к лестнице, двинулся ему навстречу. Он уже почти выхватил из поясной кобуры пистоль, почувствовал, как за плечом качнулся в направлении вероятной угрозы ствол мушкета следовавшего за ним бойца, но в этот момент разглядел лицо Лося, который, сдернув маску, возник из скрывавшего его мрака.

– Порядок, – чуть слышно прошептал особник. – Девушки невредимы. Разреши работать первым номером!

– Разрешаю, – еле вымолвил Дымок.

Его губы внезапно задрожали, впервые за многие годы, и он с удивлением почувствовал, что силуэт идущего впереди опричника расплылся, а огоньки освещавших лестницу лампад превратились в звездочки с длинными острыми лучами. Впрочем, сотник тут же взял себя в руки, украдкой смахнул набежавшие на глаза слезы и, незаметно для следовавших за ним бойцов, благодарно пожал руку идущего рядом Лося.

Они поднялись в терем, и басмановский окольничий принялся молотить кулаком в окованную железом дверь горницы:

– Братие, это я, Щерь, отоприте немедля, необходимо мне княжну по государеву делу повидать!

Из-за двери в ответ не доносилось ни звука.

Окольничий, который, собственно говоря, не ожидал ничего другого, растерянно посмотрел на леших.

– Дверь-то толстенная, добротная. Не слышат, видать, молодцы…

– Раз так, то зови своих людей, ломай дверь, а то, не ровен час, угорели они там али отравились яством каким-нибудь, – резким, не терпящим возражения тоном скомандовал Лось, выступив на передний план и, с разрешения Дымка, взяв инициативу на себя.

Окольничий, с некоторой опаской косясь на странную черную одежду особника, окликнул своих людей, столпившихся внизу перед лестницей, поскольку сама лестница была занята колонной леших.

Несколько опричников протиснулись наверх и, без видимой надежды на успех, попытались подцепить дверь, открывавшуюся наружу, лезвием принесенной секиры, чтобы отжать ее от косяка.

– Слышь, Щерь, – наконец не выдержал один из них после нескольких тщетных попыток. – Тут не иначе, как таран нужен, да и с ним-то здеся в узком простенке не развернуться!

Лось, спокойно взиравший со стороны на озадаченных опричников, подошел к ним и без всякой насмешки деловито произнес:

– Давайте-ка, молодцы, я попробую. – И когда опричники с готовностью расступились, добавил: – А принесите-ка мне ту скамью дубовую, что у вас в сенях у стены перед лестницей стоит.

– Ты что ж, дружинник, скамьей, что ли, дверь расколоть собрался? Да ей тут и размахнуться как следует нельзя, простенок-то узкий! – возразили ему.

– Несите, несите, я знаю, что делаю, – уверенно заявил Лось.