– Разрешаю! – задумавшись на мгновенье, бросил Дымок. – Отряд, за мной!

Привычным бесшумным бегом, хотя по замыслу можно было бы и пошуметь, лешие ринулись к воротам проклятой басмановской усадьбы, сохраняя во время стремительного своего движения идеально ровный и плотный строй.

Когда отряд приблизился к ограде, особники, разделившись, с разбегу взлетели на частокол по обе стороны от наглухо запертых массивных ворот и, уцепившись за верхушки кольев, перевалились за забор, словно растаяв в черноте тихой летней ночи. Дымок вынул из висевших за спиной ножен саблю, забарабанил ее рукоятью в калитку ворот, завопил громким пьяным голосом:

– Эй, скотина, ты заснул там, что ли?! Отворяй немедля, мать-перемать!

Распахнулось зарешеченное смотровое оконце на калитке, и на леших воззрились выпученные глаза привратника. Дымок мгновенно нанес сквозь решетку несильный колющий удар саблей ему в лицо. Такой удар не смертелен, но обычно валит противника с ног, отключая сознание. Опричник мешком осел на землю, и спрыгнувшим с частокола особникам даже не пришлось больше с ним возиться. Они тут же занялись воротами, вынули поперечный брус, отперли засовы, отворили тяжеленные створки. Боевая колонна леших устремилась к высокому крыльцу боярского дома, а две черные тени бесшумно и незаметно понеслись вдоль частокола, вокруг двора в разные стороны, огибая басмановские владения навстречу друг другу. Задача разведчиков облегчалась тем обстоятельством, что все находившиеся во дворе обалдело уставились на отряд, нагло врывающийся во двор их всесильных хозяев, и поэтому не обращали внимания на происходящее у них буквально под самым носом.

Лось скользил в тени надворных построек, то припадая к земле, то прижимаясь к стенам сараев и конюшен, непрерывно ощупывал взглядом и двор, и фасад дома, и до предела напрягал слух, чтобы на фоне других разнообразных звуков различить условный сигнал. Поскольку он примерно знал, что должен услышать, то, преодолев уже четверть пути, заворачивая за угол дома, особник уловил и мгновенно узнал, испытав невероятную радость, трель несуществующей пичуги, доносившуюся из едва освещенного окна высокого терема. Распластавшись под какой-то телегой, Лось достал из петельки на поясном ремне свисток и голосом той же лжепичуги ответил: «Вас понял, вас понял! Иду к вам, иду к вам!»

Через несколько минут справа из темноты пискнула еще одна пичуга, и к Лосю присоединился его товарищ, обегавший двор усадьбы с противоположной стороны. Лось короткими жестами отдал ему приказ оставаться внизу в прикрытии, а сам, стремительным броском достигнув стены дома, принялся карабкаться по ней, почти невидимый на фоне темных бревен, к окошку терема, из которого доносился сигнал. Он легко преодолевал опасный подъем, давным-давно привыкнув вот так же взбираться по стволам вековых северных сосен и по отвесным мокрым прибрежным утесам Студеного Русского моря. Наконец, ухватившись за наличник, он рывком забросил свое послушное тренированное тело в узкий проем оконца, едва не сбив с ног Катьку, которая кошачьим зрением сразу же разглядела в полумраке то, что она и ожидала увидеть: характерные очертания родного черного берета и силуэт особника в хорошо знакомой «чертовой коже» и маске, и бросилась было ему навстречу, но все же вовремя отпрянула в сторону, освобождая траекторию для прыжка.

Княжна, которую Катька не догадалась предупредить о вероятном внешнем облике идущих к ним на выручку леших, при виде внезапно влетевшего в окно черного существа без лица сдавленно вскрикнула и, едва не лишившись чувств, отпрянула в тот самый угол за постель, который недавно послужил ей надежным укрытием во время схватки.

– Настенька, не бойся, это наши! – наконец-то сообразила успокоить ее Катерина и, не отвлекаясь больше на мелочи, четко доложила обстановку: – Брат особник, дверь в горницу надежная, заперта на засов, в схватке уничтожены все враги числом шесть, княжна в порядке, я легко ранена в бедро, при мне кортик и пистоль с двумя зарядами, к прорыву или осаде готова!

Лось на минуту задумался. Сквозь распахнутое оконце не доносилось никаких тревожных звуков: ни выстрелов, ни взрывов гранат. Значит, отряд не встретил особого сопротивления, и, скорее всего, Дымок, без труда добравшись до хозяина дома, ведет с ним жесткие «переговоры» о судьбе девушек. В таком случае обострять ситуацию и идти на прорыв не имело смысла.

– Вот что, Катерина, сейчас мы с тобой быстренько вкладываем покойничкам в руки ножи да кинжалы и имитируем, что это они друг дружку зарезали. Я уйду обратно в окошко, присоединюсь к нашим, доложу Дымку. Ты же обратно напяливай сарафан, прячь оружие под подол и ховайся с княжной в угол за кровать: мы с той стороны дверь взрывать будем, так что вам поберечься надо. После взрыва сразу вылезайте и падайте на постель, будто вы там давно лежите, чувств от страха лишившись.

Катька и Лось быстро принялись за дело, перекладывая трупы, стараясь наспех сымитировать картину драки между опричниками. Княжна, как только услышала от Лося, что ее суженый находится здесь, рядом, занятый ее спасением, сразу же забыла обо всем на свете и застыла посреди залитой кровью горницы с молитвенно прижатыми к груди руками, и эти стены, которые были буквально пропитаны духом непрерывных злодеяний, впервые озарились чистой и радостной мечтательной девичьей улыбкой.

Закончив с трупами, Лось внимательно осмотрел засов, соображая, как лучше будет расположить заряд для взрыва с той стороны. Затем он повернулся к Катьке:

– Ну, держись, Катерина, надеюсь, не долго тебе тут торчать осталось, – и направился к окну.

– Послушай, Лось, – задержала его девушка. – Мы тут с тобой поножовщину изобразили, да ведь у одного пуля в башке сидит, а у другого – в сердце. Неувязочка, брат, получается.

– А нам-то с тобой какая с того кручина? Пускай опричники потом голову ломают, что это за дырки в друганах ихних образовались. Выстрелов никто слышать не мог: вон стены да дверь как лубом обделаны, видать, чтобы крики отсюда не доносились. Пистоли у тебя никто не видел, в дверь мы с хозяевами вместе войдем. Какой с нас спрос? – Лось подмигнул девушке, натянул маску на лицо и исчез в черном проеме окна.

Катерина тронула за плечо замечтавшуюся княжну:

– Ну, Настенька, помоги-ка мне в сарафан облачиться, да полезем опять в тот уголок укромный, на сей раз вдвоем, чтобы тебе там не скучно было. А как бабахнет, так кинемся на кровать и замрем без чувств. Мы девушки слабые, беззащитные, пущай нас теперь добры молодцы на руках до дому несут.