Страшные и непонятные события происходят в правление Ивана Грозного. Истребляются лучшие люди страны, опричники безнаказанно творят невиданные злодеяния. На защиту русского народа от произвола собственного «царя-батюшки» встают бойцы тайной дружины, созданной в далекие времена в поморских лесах по указу великого князя Александра Невского.
Однако нельзя открыто сражаться с опричниной, ведь бунт против только что утвердившейся верховной власти означает крушение государства Российского, бесконечные междоусобицы и смуты. И приходится дружинникам обходить коварные ловушки и смертельные западни, зачастую действуя в одиночку и без оружия против многочисленных врагов.
Иван Алексеев
Западня для леших
Что было, то и будет,
что происходило, то и будет происходить,
и ничто не ново под солнцем.
И есть ли хоть что-нибудь, о чем скажут: смотрите, это новое?
Это все уже было в прежние времена, задолго до нас.
После короткого дождя ярко светило солнце. В его лучах искрились капли на сочной зелени листьев. Лесная дорога уже не пылила и мягко пружинила под копытами коней. Стояло благодатное лето от сотворения мира 707…-е, как считали на Руси, или 156…-е от рождества Христова по заморскому летоисчислению, откуда недавно вернулся Михась и где пришлось побывать почти всем лешим.
Отряд шел боевым порядком «двойной клин», или, как говорили бойцы, «лодочкой». Уже не первое поколение леших отбивалось «двойным клином» от лесных засад. Со стороны для неопытного глаза такой строй выглядел как беспорядочная толпа растянувших походный порядок всадников, хотя и для опытного глаза он был бы непонятен, поскольку, кроме леших, этим эффективным приемом обороны не владел никто.
В походном строю Михась был головным. Вот уже месяц он носил на рукавах и берете темно-синие косые нашивки головного – первый шаг лешего на пути к званию десятника, а может, и сотника (про воеводу Михась по молодости, в общем-то, и не думал). Плавная рысь коня, солнышко, теплый ветерок и яркие краски леса – что еще надо, чтобы молодой, сильный и здоровый человек улыбался от ощущения полноты жизни? Михась улыбался и одновременно привычно обшаривал взглядом заросли: уж очень удобное место для засады. Собственное продвижение по службе Михася особенно не волновало, хотя два его однокашника и закадычных, с детства, дружка – Разик и Желток уже были десятниками. Михась по этому поводу не переживал. Он знал себе цену и не сомневался, что скоро тоже выйдет в десятники. Если бы адмирал Дрейк не задержал дольше положенного срока полюбившегося ему лихого лейтенанта морской пехоты, Михась не отстал бы от друзей и был бы, как они, произведен в десятники.
В общем, в отличие от Разика, который с детства твердо был уверен, что сделает блестящую карьеру военачальника высокого ранга, и даже Желтка, который хотя и подшучивал над честолюбием Разика, но сам с удовольствием принял должность десятника, Михась не стремился заработать чины и звания. И сейчас в глубине души он лелеял совсем другую мечту. Михась со страхом и надеждой ждал, какой ответ приготовят ему монахи-летописцы из монастыря, расположенного в их тайном воинском Лесном Стане, в который он пришел сразу по прибытии из Англии и задал тот самый вопрос о своей… Вот оно!
Он скорее почувствовал, чем увидел, как в лесу, по обеим сторонам дороги, что-то изменилось, и прежде, чем раздвинулись ветки кустов и на дорогу выскочили с гиканьем и свистом вооруженные люди, резко осадил коня, отработанным движением выхватил из седельных кобур пистоли. Сухо щелкнули курки, кремни высекли искру. За те два мгновенья, пока сгорает порох на полке, прежде чем воспламенить основной заряд и вытолкнуть пулю, Михась, привычно совмещая стволы с целью, успел разглядеть нападавших. Зверские рожи, всклокоченные бороды, перекошенные в диком крике рты, разнокалиберное вооружение и разнообразное одеяние. Так и есть, земляки-разбойнички. Не зря на постоялом дворе, куда Разик завернул отряд, чтобы оценить обстановку, вокруг них, «глупых иноземцев, не кумекающих по-русски», вертелся мужичонка, слишком уж убогонький, с жалким голоском и остренькими глазками, которые жадно зыркали по незнакомой амуниции, седельным сумкам, чудной, но явно добротной зелено-серой одежде.
Пистоли грохнули, клубы дыма на миг заслонили обзор. Сквозь рассеивающийся дым Михась увидел две фигуры, опускающиеся на землю на нелепо подломившихся ногах. «Попал», – уверенно отметил он. Справа и слева уже гремели сдвоенные выстрелы флангов «клина». Сзади ритм был немного другой: выстрел – разворот – выстрел. Как и положено, бойцы по обеим сторонам, отстрелявшись, в следующее мгновенье поравнялись с головным, и теперь уже сплошной линией, не обращая внимания на разбойничков, еще по инерции выскакивающих из леса на дорогу, подняв коней в галоп, рванули на тех, кто перекрывал путь впереди. Тот же маневр четко проделал и второй клин, развернутый назад. Коротко лязгнули выхваченные из ножен сабли. Мгновенно прорубившись сквозь нападавших, две линии всадников резко развернулись. Разбойнички, замыслившие окружить проезжих, теперь толпились растерянно на дороге, зажатые между двумя половинками клина. Внезапность в бою – две трети успеха.
Уже изрядно пострелянные и порубленные разбойнички были явно не знакомы с тактикой «двойного клина». Впрочем, и слово «тактика» наверняка было им неведомо, ибо в большинстве своем земляки-россияне не обременены знанием иноземных наречий. Что ж, военная тайна должна таковой и остаться. Суровые законы Лесного Стана, введенные святым князем Александром Невским, выполняются свято. Смертельный клин неумолимо смыкался под беспощадный свист клинков. Опомнившись, немногие оставшиеся в живых разбойники метнулись в лес. Одним плавным движеньем соскакивая с коней, вдогонку им, мягко скользя в высокой траве, уже летели бойцы. «Уйти в лесу от леших – это навряд ли», – жестко усмехнулся Михась. Он спешился, мельком взглянул на заканчивающуюся погоню с предрешенным исходом и повернулся лицом к дороге, преграждая путь тем, кто, возможно, чудом выскочит из клина.
Плотное кольцо всадников почти сомкнулось в своем смертельном движении, когда из свалки, проскользнув под ногами коней, вырвался здоровенный оскаленный детина с зажатым в могучей ручище обыкновенным мужицким топором. Дико озираясь, он ринулся в лес, в сторону Михася. «Головной! Возьми живым!» – послышалась с дороги команда Разика (он крикнул почему-то по-английски). Это была первая команда за все время боя, в котором лешие действовали молча и слаженно, как пальцы на руке. «Хочет знать: случайный это налет обычных разбойников или нас так встречают», – мысленно одобрил десятника Михась и тоже на английском ответил: «Йес, сэр!»
Он воткнул клинок в землю, привычно принял стойку для боя без оружия, слегка смещаясь наперерез детине. Противник был, несомненно, силен и мчался с отчаянной решимостью. «Это все ерунда!» – усмехнулся Михась. Бегущий заряжен на одно движение, его положить умеющему человеку – пара пустяков. С разбегу и упадет больнее. Нет, не дурак, остановился. Топор держит цепко: порхает в руке, как птаха, крест-накрест, вверх-вниз. Ну что ж, это даже интересно! Михась обманным движением качнулся вправо и сразу же ушел на разворот, плечи – вниз, нога – вверх. Уже выкручивая тело на удар, он почувствовал ветерок от топора, прошелестевшего через то место, где мгновение назад была его голова. «Молодец разбойничек! Чуть было не убил лешака!» Но чуть-чуть не считается. Каблук сапога уже летел детине в висок, но в последний миг Михась подавил отработанный годами инстинкт и чуть сильнее вытянул ногу, отгибая стопу. Пяткой по затылку – тоже хорошо, но не смертельно. Детина упал на землю, даже не успев удивиться: только что рубил супостата, а вместо него – пустота и удар по голове.
Прав был святой князь: собирать, приумножать и лелеять боевые искусства всех народов! Когда в великой тайне, в глухих поморских лесах создавался закрытый город – воинский Лесной Стан, зачаток будущей борьбы русичей с ордынцами, он не только отгородился от внешнего мира засеками и заставами на глухих лесных дорогах, не только вобрал в себя все, что было лучшего в окрестных русских землях, уже захваченных или осажденных: крепких отроков (будущих воинов-леших), искусных оружейников и землепашцев, богословов, ведавших науки, но и отправил посланцев-разведчиков в долгий путь с неведомым концом. На запад и на восток ушли из Лагеря скромные, невысокие монахи в ветхих рясах, с потупленным взором. Они брели к «святым местам» через земли ханов («ханы» – так коротко и зло звали лешие главных своих врагов – ордынцев) на запад и на восток. Их пропускали, в общем-то, свободно: еще Чингисхан повелел своему воинству не обижать без надобности священников покоренных народов. Дошли не все. Кому повезло, тех приняли в монастырях, буддийских или католических, где собирались тогда воедино культура, знания, ремесла и политика, как посланцев русского князя, копящего силы для борьбы с бичом всех народов – ордой. Не из любви к русичам, но из страха и ненависти перед ордынцами, передавались «паломникам» секреты боевого искусства, тайны оружейных мастеров… Вернулись единицы. Но выполнен был завет святого князя: собралось в дружине Лесного Стана боевое искусство Запада и Востока и шлифовалось лешими в боях и походах, передавалось из поколенья в поколенье.
Когда искусный удар свалил разбойника на землю, Михась снял с потерявшего сознание детины сыромятный кожаный пояс, закинул его правую руку за спину, сноровисто и надежно привязал к согнутой левой ноге. «Отдыхай, соколик!» Скоротечный бой уже затих. Лешие выстроились на дороге, оставив позади себя лишь неподвижные тела незадачливых налетчиков. В отряде потерь вроде не наблюдалось. «Больше полусотни положили», – прикинул Михась, усмехнувшись гордо и зло: лежавшие сейчас в кустах, в траве и на дороге хотели его убить и ограбить, бросить вот так же посреди веселого летнего леса. Он сделал то, к чему готовился с детства, не давая ни дня отдыха своему телу: победил, вот уже в который раз. Даст Бог, не в последний! Ведь он обещал Джоане, что вернется к ней во что бы то ни стало и сообщит, глядя в глаза, либо радостную, либо горестную весть. А Михась привык твердо держать свое слово. И горе тем, кто встанет на его пути.
От строя к Михасю шел спешившийся Разик, десятник его первого десятка, бывший сейчас начальником над всем отрядом. Рядом с ним шагал Желток – десятник второго десятка, составлявшего отряд. Допрос – дело важное и непростое. Уже по тому, что Разик командовал по-английски и выбрал в пленные самого сильного и злого врага, Михась примерно представил, как будут допрашивать повязанного им детину. Он чуть приподнял пленного, привалил к дереву. Тот, уже очнувшись, заворочался, попытался дернуться, но не смог. Яростным, ненавидящим взглядом уставился на Михася и подходивших десятников.