Она неумело расстегнула несколько пуговиц его рубашки.

— Сними ее.

Плечо болело, но Ник не обращал на это внимания. Он знал, что снимать рубашку ему не следует, чтобы не напугать ее видом своих синяков на спине.

— Ну давай же!

Он улыбнулся:

— Никогда прежде ты не горела таким желанием раздеть меня!

— Этуэлл, я хочу за тобой поухаживать!

Он дотронулся рукой до ее груди.

— Я приму это к сведению, дорогая!

Она состроила недовольную гримасу и продолжила расстегивать пуговицы, пока пряжка его узкого ремня не остановила ее. Она вытянула полы рубашки из брюк и, расстегнув последнюю пуговицу, оголила его плечо. Выпуклая мышца дернулась при ее прикосновении. На плече Ника сиял огромный синяк.

— Они всего лишь навсего немножко проучили меня, — сказал он, отвернувшись в сторону, чтобы не видеть боли на ее лице. — Завтра уже все пройдет.

Ее глаза наполнились слезами, и она была не в силах сдержаться. Их можно было счесть за признак слабости, но она не стеснялась этих слез, ведь они служили лишним доказательством силы ее чувства к Нику.

— Ты бы мог…

Он заключил ее в объятия и положил свой подбородок ей на голову.

— Если со мной действительно что-либо случится, тебе следует прийти в посольство к Джорджу, поняла? Он все утрясет. Помни, что главной твоей заботой должен оставаться твой отец.

Она покачала головой:

— И ты тоже, Ник. Я люблю тебя.

Он поцеловал ее долгим и нежным поцелуем. Именно этого она хотела, именно этот поцелуй она должна запомнить навсегда. Он обнял ее за талию и прижал к себе. Его обнаженная грудь терлась о складки ее шелковой блузки, под которой он чувствовал мягкую упругость ее грудей.

— Помни, что я тебе говорил. Чтобы ни случилось, я люблю тебя.

— Пообещай мне, что мы никогда не расстанемся!