– Здорово, Рихарт. Этот… – монах неопределённо на меня взглянул. – А Манул не говорил, куда его определить, и за что. Просто надо. Но он особый, это точно. Его лично Манул приказал заключить.

– Никуда, кроме камеры Б89 его не посадить, – буркнул Рихарт, меняя очередной лист. – Ты думаешь, я для удовольствия пишу?

– А что это? – монах подошёл к столу, и глянул на лист. – Ясно… Протоколы по заключениям. Места вообще нет?

– Нет, – недовольно сказал Рихарт, и взглянул на меня.

Взгляд у него был странный. Я бы сказал, что он посмотрел на меня с аппетитом, и от этого спина похолодела. Он будто раздевал меня глазами, и мысленно вытворял со мной непристойные вещи. Невольно я попытался вообразить себе его фантазии, и меня чуть не стошнило. Гомик, что ли? Раньше я относился к половым отклонениям довольно равнодушно, но теперь, когда был риск стать жертвой настоящего педераста, становилось жутко.

– У меня уже рука отнимается, – сказал он моему конвоиру, – за неделю столько народа привезли, что места не хватает. А достраивать и расширять им всё лень. Уже сижу тут три дня подряд…. Надоело, тьфу!

– В Б89, значит… – задумался мой конвоир. – О, это-ж рядом с Руфом. Слушай, у меня к тебе ещё просьба есть. Можно будет у тебя на ночь ключи оставить? Лень тащить с собой в комнату.

– Ну, – задумался Рихарт на секунду. – Ладно. Но с тебя причитается. Мне лишний головняк нахрен не нужен.

– Идёт, – улыбнулся мой конвоир. – Найду для тебя кого-нибудь хорошего, – конвоир с усмешкой на меня взглянул, – чтобы ты развлёкся.

– Было бы здорово, – улыбнулся Рихарт.

Мы ушли от стола, и отправились в обратном направлении.

– А что за Руф? – снова спросил монах, так и не получивший ответа на заданный ранее вопрос.

– Руф – самый первый заключённый Тривилийского Ордена. И самый удивительный. Он до сих пор не обратился в нашу веру.

– Да ладно? А когда его посадили? И когда тюрьму построили?

– 56 лет назад. Об этом мало кто знает, но тут раньше было убежище нежити. Говорят, даже сам Манул не в курсе. И комнат, говорят, полно тайных.

– 56 лет в одном месте?! Я бы умом тронулся! – изумился монах.

У меня от этой новости по спине пробежали мурашки. Я за две недели заточения чуть не сошёл с ума, а этот Руф просидел здесь целых 56 лет! Ему, наверное, было очень одиноко все эти годы, а на этой почве вполне можно было двинуться. Стало любопытно, много ли он знал о тюрьме.

– Пришли, – сказал монах. Я увидел дверь с открытым оконцем, из которого Руф тянул к нам руку.

Монах достал из кармана рясы связку ключей, и, подойдя к соседней двери, стал звенеть ими, пытаясь отыскать нужный.

– Чёрт ногу сломит! – не довольствовал он. – А! Вот!