А вот высказывание П.А. Судоплатова, демонстрирующее не только его осведомленность, но и подверженность (в старости) к опрометчивым суждениям: «Увольнение Власика вовсе не означало, что Берия теперь мог менять людей в личной охране Сталина. В 1952 году, после ареста Власика, Игнатьев лично возглавил Управление охраны Кремля, совмещая эту должность с постом министра госбезопасности.
Все сплетни о том, что Сталина убили люди Берии, голословны. Без ведома Игнатьева и Маленкова получить выход на Сталина никто из сталинского окружения не мог. Этот старый, больной человек с прогрессирующей паранойей (! –
Он дважды открыто объявлял о своем желании уйти на покой, первый раз после празднования Победы в Кремле в 1945-м и еще раз на Пленуме Центрального комитета в октябре 1952-го, но это были всего лишь уловки (! –
Мы отметили в этой цитате два места, демонстрирующие силу внушенных стереотипов, воздействующих даже на таких неслабых людей, как П.А. Судоплатов (если, конечно, это не вставки в его текст каких-то заинтересованных лиц). Не являясь ни психиатром, ни лечащим врачом Сталина, Судоплатов уверенно ставит диагноз «прогрессирующая паранойя». Достаточно прочесть, как он в своей книге рассказывает о беседах со Сталиным, чтобы убедиться в полнейшей несостоятельности такого диагноза. Во всех случаях вождь предстает человеком умным, рассудительным, проницательным, компетентным, очень сдержанным. А ведь обсуждались непростые вопросы внешней разведки, которыми Сталин занимался в ряду множества других, порой значительно более сложных проблем. Так что в своей книге Судоплатов (или его редакторы?) повторил нелепое и лживое положение антисоветской пропаганды.
Вызывает сомнение и другое суждение уважаемого автора о тайных замыслах вождя. Это ведь тоже повтор мнения, высказываемого прежде всего явными недругами Сталина и СССР. Почему бы не предположить, что Иосиф Виссарионович действительно слишком устал от чудовищных перегрузок военных лет? И зачем ему было заниматься мелкими интригами, когда он находился на вершине мировой славы.
Обратим внимание на свидетельство (а не мнение) Судоплатова: «Я увидел уставшего старика. Сталин очень изменился. Его волосы сильно поредели, и хотя он всегда говорил медленно, теперь он явно произносил слова как бы через силу, и паузы между словами стали длиннее. Видимо, слухи о двух инсультах были верны: один он перенес после Ялтинской конференции, а другой – накануне семидесятилетия, в 1949 году».
Если Сталин был чем-то очень озабочен в последние месяцы своей жизни, то, по-видимому, судьбой государства после его ухода из активной политики или из жизни.
А вокруг него разворачивалось все более определенное соперничество за «сталинское наследство». Маленков, казалось, оттеснил Берию и Хрущева и поставил на важные (для захвата власти) посты своих людей.
Н.Н. Жуков пишет о событиях 1952 года, связанных с давно сложившейся службой охраны высоких должностных лиц страны (она на деле являлась самостоятельной структурой внутри МГБ): «22 апреля решением ПБ (Политбюро. –
Власик, по-видимому, действительно допускал нарушения финансовой и служебной дисциплины. Однако если учесть последующие события, это могло быть лишь поводом для его устранения, а целью являлся Сталин.
Н.И. Мухин пишет: «Организационно Главное управление охраны входило в МГБ, но не подчинялось министру госбезопасности. Таким приемом создавалась конкуренция и, если хотите, организовывалась взаимная слежка друг за другом. МГБ следило, чтобы в Главном управлении охраны не завелся враг, а Управление имело возможность проследить за подозрительными лицами в МТБ… Независимость Главного управления охраны существовала до снятия Н.С. Власика с должности. Вот в этот момент Сталин допустил роковую для себя ошибку… Коменданта Кремля, со снятием с должности Власика, он заменил верным человеком, но начальника Главного управления охраны, видимо, сразу подобрать не смог. На 28 февраля 1953 года (последний день деятельности Сталина. –
Исподволь, незаметно к вершине власти подбирался и Н.С. Хрущев, что тоже следует иметь в виду. «Во время последних лет сталинского правления, – писал Судоплатов, – Хрущев использовал союз с Маленковым и Берией, чтобы усилить свое влияние в партии и в государстве. Он добился редкой чести обратиться к XIX съезду КПСС с отдельным докладом по Уставу партии. Одержав победу над своими соперниками с помощью интриг, он расставил своих людей на влиятельных постах. Редко замечают, что Хрущев умудрился в последний год правлении Сталина внедрить четырех своих ставленников в руководство МГБ – МВД: заместителями министра стали Серов, Савченко, Рясной и Епишев. Первые трое работали с ним на Украине. Четвертый служил под его началом секретарем обкома в Одессе и Харькове».
Итак, сложился своеобразный «триумвират»: Маленков – Берия – Хрущев. Его единство определялось тайными хитростями каждого из участников. Но у Маленкова и Берии, в отличие от Хрущева, было поле для конкуренции – руководство государством. Во всяком случае, им приходилось вести большую работу по управлению страной, тогда как Хрущев «прибирал к рукам» партаппарат. Маленков, казалось, расчистил себе путь к посту руководителя государства и партии. Замещая Сталина, он вел заседания Президиума ЦК и Совета Министров СССР, выступил с отчетным докладом на XIX съезде КПСС.
Но Сталин, судя по всему, не хотел, чтобы после него был единоличный вождь государства и партии. Он не видел достойного преемника и предполагал усилить коллективное руководство, которое при нем носило во многом формальный характер. Конечно же, такой поворот событий не устраивал Маленкова, уже чувствовавшего себя полноправным преемником вождя.
И вдруг Сталин в декабре 1952 года провел секретаря ЦК П.К. Пономаренко на пост заместителя председателя Совмина СССР! Монополия Маленкова на власть оказалась под ударом. Как сказал в интервью бывший сталинский министр сельского хозяйства и член ЦК партии И.А. Бенедиктов: «Документ о назначении П.К. Пономаренко Председателем Совета Министров СССР был завизирован уже несколькими членами Политбюро, и только смерть Сталина помешала выполнению его воли».
Выходит, если учесть возвышение Берии, создавалась новая конфигурация на вершине власти. Сталин мог остаться генсеком и культовой личностью, отойдя от активной деятельности. Руководство государством стал бы осуществлять Пономаренко, объединенным МГБ – МВД – Берия, а Маленкову и Хрущеву оставались второстепенные, а в худшем случае – третьестепенные посты в партийно-государственной иерархии.
Накануне XIX съезда был снят с перспективной должности председатель Совета Министров РСФСР выдвиженец Маленкова Б.Н. Черноусов. В 1939–1948 годах он был в МК ВКП(б) маленковским «комиссаром» при Щербакове и Попове. Вошедший в силу Маленков в 1948 году назначил его заведующим отделом ЦК партии.
Премьером РСФСР Черноусов стал в 1949 году. И вдруг из премьерского кресла падение… на должность директора Московского прожекторного завода!
Это было угрожающим предвестником куда более серьезной беды не столько для Черноусова, сколько для его покровителя. Ведь арестованные в январе 1953 года врачи обвинялись в отравлении Жданова и Щербакова – злейших врагов Маленкова. Георгий Максимилианович оказался в необычайно трудном, если не смертельно опасном положении.
«Как показывают документы, – пишут Данилов и Пыжиков, – радикальные кадровые решения могли последовать уже в первые дни марта. Во всяком случае, журнал посетителей кабинета Сталина зафиксировал последних его посетителей перед началом болезни». Среди них был «неизменный спутник падения высших партийных чиновников председатель Комитета партийного контроля Шкирятов (причем дважды)». Это тот самый Матвей Федорович Шкирятов, который скоропостижно умрет в следующем, 1954 году – при всевластии Маленкова и теснившего его Хрущева. Примечательно, что Маленков последний раз был посетителем кабинета вождя 17 января 1953 года, а Молотов и вообще аж 1 октября 1952 года. «Все это говорит о том, – делают вывод авторы, – что смерть Сталина пришлась как нельзя более кстати для некоторых членов Президиума ЦК. Утверждая, что «сегодня не кажутся абсолютно нелепыми и безосновательными утверждения А. Авторханова и других авторов о возможном убийстве вождя. Во всяком случае, к началу февраля Сталин не жаловался на здоровье, неплохо выглядел, был полон планов».