Стоп! В справке упоминаются «ленинские партийные лидеры»! Это нечто несообразное. Во-первых, Сталин считал себя лидером-ленинцем; во-вторых, он прекрасно знал о том, что осуждены его бывшие соратники, рассматривал дело каждого высокопоставленного партработника. В-третьих, просто самоубийственно особо подчеркивать, что они – ленинская гвардия. А тут еще предполагается подпись (на факсимиле она отсутствует) Берии – хитрейшего и очень неглупого деятеля.
Очень похоже на фальшивку. Хотя одна цифра почти совпадает с официальными данными, опубликованными около десятилетия назад: на 1 января 1942 года в ИТЛ содержалось 407 988 человек, осужденных за контрреволюционные преступления. Странно, что приведены данные о расстрелянных с 1919 по 1930 год, да еще слишком приблизительные и, пожалуй, слишком завышенные. Да и «врагов народа» (кстати, почему-то такое не юридическое определение, годное для агитки, употребляется в официальном документе) за 10 лет, как теперь известно, присудили к высшей мере значительно меньше, чем указано. По имеющимся данным, за все примерно 30 лет сталинского СССР было расстреляно менее 700 тыс. человек (с учетом военных преступников).
Но вот поистине замечательное и несравненное высказывание из той же справки: «Из всех осужденных врагов народа 90 % – лица еврейской национальности»! Из этого В. Карпов сделал вывод о яростной борьбе с сионистами. Однако ничего подобного не было и не могло быть в помине!
Есть официальные, опубликованные в годы «реформ» данные, которые никем всерьез не опровергнуты. На первое января 1939–1940—1941 годов в лагерях ГУЛАГа из всех заключенных (не только политических) евреев было соответственно: 19 758—21 510—31 132. В те же периоды русских было: 830 491–820 089—884 574. То есть их в лагерях было в десятки (!) раз больше, чем евреев. А от всех заключенных евреи составляли менее 1 %, тогда как в стране общий процент их был значительно выше. Выходит, по отношению к репрессированному русскому населению они были, можно сказать, в «привилегированном» положении.
Правда, если предположить, что все евреи арестовывались только как политические преступники (что, конечно, невероятно), то и тогда их процент не поднимается выше 5, что, конечно, меньше, чем 90. Следовательно, перед нами не документ, а фальшивка, выполненная, возможно, еще в хрущевские времена и предназначенная для возбуждения ненависти к Сталину у представителей еврейской национальности.
Нельзя не заметить, однако, что число осужденных евреев с 1938 по 1941 год возросло в полтора раза. Такого большого увеличения не отмечено ни у какой другой нации. Вряд ли вдруг резко активизировались евреи-хулиганы. Скорее всего, в данном случае речь идет о «политических». Ведь в руководящих органах партийного, хозяйственного, репрессивного аппарата было, как известно, непропорционально много евреев (хотя конечно же, не 90 или даже 50 %). Они-то и пострадали, никакой особой борьбы с сионистами, судя по всему, не было. Часто арестовывали и расстреливали тех, кто с особой жестокостью проводил репрессии.
Наконец, еще раз коснемся темы масштабов «большого террора», о котором громогласно вещали антикоммунисты и антисоветчики в нашей стране и за рубежом. Обратимся к материалам опубликованной в 1998 году книги Б.Б. Брюханова и Е.Н. Шошкова «Оправданию не подлежит. Ежов и ежовщина, 1936–1938». Они резко отозвались об «исследователях», оперирующих самыми общими, ничем не подтвержденными цифрами репрессированных.
В качестве примера авторы привели снискавший зловещую известность Севвостлаг – Колыму. «Здесь преобладали уголовники, среди которых как бы растворились политические заключенные». Авторы сослались, в частности, на сведения, опубликованные магаданским историком-краеведом А. Козловым в газете «Магаданская правда» 29 ноября 1994 года, которые он получил, изучая подлинные архивные документы. Вот эти цифры:
«К концу 1939 г. общее количество заключенных Севвостлага достигло 163 475 человек, к концу 1940 г. – 176 685 человек. Последняя цифра давала седьмую часть от их общего количества по стране (следовательно, в стране находилось 1 236 857 заключенных). На 1 января 1941 г. в Севвостлаге содержалось 4173 участника правотроцкистских организаций, 309 бывших офицеров царской армии, 266 бывших помещиков, заводчиков и т. п., 215 бывших офицеров Белой армии, агентов контрразведки. Остальные репрессированные относились к другим категориям осужденных».
Таким образом, политических заключенных в данном лагере было сравнительно мало (около 3 %). А вот какой их процент был в целом по стране: на 1 января 1938 г. – 18,6 %, 1939 – 34,5 %, 1940 – 33,1 %, 1941 – 28,7 %. Следовательно, подавляющее большинство «политических» находилось в значительно менее тяжелых условиях, чем узники Колымы. Всего, по официальным данным на 1.01.1940 г., в ГУЛАГе находилось 1 344 409 заключенных (цифра, близкая к приведенной выше и вычисленной приблизительно на основе других материалов).
К сожалению, нам вновь и вновь приходится затрагивать тему сталинских репрессий. Слишком уж много на эту тему было «вброшено» дезинформации. Нередко утверждается, будто только благодаря невиданному террору Сталину удалось установить свою власть над народом и удерживаться на вершине государственной пирамиды. Все это – либо хитрая ложь, либо наивное заблуждение. Только когда победила партийная номенклатура, возглавляемая Хрущевым, между народом и руководящей верхушкой разверзлась зияющая и постоянно растущая трещина, пропасть.
Против господства партаппарата
Нам уже приходилось говорить о своеобразной «многопартийности» общественного устройства сталинского СССР. Формально со времен революции и Гражданской войны первенство принадлежало ВКП(б) как передовому отряду пролетариата. Однако, осуществляя государственное строительство, Сталин на опыте убедился, что определенной свободы действий – без опеки партийных органов – требуют военные, хозяйственники, власти на местах, экономисты, ученые, производственники, «чекисты» и даже, отчасти, деятели культуры, особенно близкие к «идеологическому фронту» (не случайно он защищал от нападок и доносов партийной критики М. Булгакова, М. Шолохова, Л. Пастернака).
Казалось бы, как вождь правящей (и единственной) политической партии Сталин должен был всеми силами укреплять ее господствующее положение. Так было бы совершенно логично, стремись он исключительно к личной безграничной власти. Но он поступил иначе.
По достаточно хорошо обоснованному мнению некоторых наших историософов, важнейшим подтекстом репрессий 1936–1938 годов было стремление Сталина избавить советское общество от абсолютной власти партаппарата. О том, какой силой стал этот аппарат, он хорошо знал еще и потому, что сам многие годы старался его укрепить.
Вполне возможно, что, будь партийное высшее руководство полностью на его стороне, Сталин не решился бы ослаблять партию. Все-таки она осуществляла важнейшую идеологическую функцию, являясь одной из наиболее прочных скреп, удерживающих многонациональное государство от противоречий и распада. Однако постепенно партийные власти на местах стали превращаться в правящую «элиту», которая позже получила название «номенклатуры». Она подмяла под себя все другие общественные структуры.
Нечто подобное происходило в вооруженных силах. Не случайно среди репрессированных военачальников в период «ежовщины» абсолютно преобладали партийные кадры и выдвиженцы, комиссары, кадры Троцкого в Гражданскую войну (Тухачевский, Гамарник, Якир, Примаков…). А до этого «ягодники» предпочитали репрессировать бывших царских офицеров, генералов.
Согласно предположению В.В. Кожинова, Сталин негласно прокладывал курс на ограничение власти ВКП(б), о чем может свидетельствовать судьба делегатов съезда советских писателей 1934 года. Из 597 человек около 60 % (356 делегатов) были членами, кандидатами в члены ВКП(б) или комсомольцами, из них больше половины (181) были репрессированы. А среди их беспартийных коллег (241) пострадало всего 47 человек, менее пятой части.
«Столь резкое количественное различие, – сделал вывод Кожинов, – нельзя считать случайностью, и, в сущности, правы те, кто вообще трактуют «1937 год» как борьбу против партии с целью заменить ее порожденную Революцией власть «традиционной» по своему характеру государственной властью».
Дело, конечно, не в замечательной проницательности Сталина как теоретика, а в реалистичности его мышления как практика. Он убедился, что с годами ему приходится все больше внимания уделять государственному строительству, проблемам промышленного и сельскохозяйственного производства, научно-технического прогресса, внешней политики! Внутрипартийные интриги, распри, противоречия отнимали много времени и приносили слишком мало пользы. Фактически, с появлением оппозиции возникли как бы новые уже не фракции, а партии. Левые партии стремились продолжать революционный путь – на отмирание государства и классовую борьбу в мировом масштабе. Правые партии (если их так можно назвать) ориентировались в значительной мере на буржуазные ценности.