– Капитан Станицкий. – Златко даже слегка поклонился, хотя подобная невозмутимость стоила ему немало усилий. – Вас-то как занесло в эти болота?

– Вашими стараниями, господин Бэррин, исключительно ими.

Синекрылый ощутил удовлетворение, как ни странно это в данной ситуации. Только во что их прошлые проделки выльются для них сейчас?

– Что ж, на войне как на войне, – ответил Златко, все с тем же иррациональным удовольствием видя, как в глазах капитана разгорается ярость.

Миугариец шагнул к юноше и парировал:

– Вот по законам военного времени мы с вами и разберемся. Как ты, любезный, предпочитаешь, сразу сдохнуть или после товарищей?

– Мои родственники знают, где я. – Бэррин украдкой огляделся. Медленно, но верно их окружали воины, с которыми уже приходилось сталкиваться в Вазране. Надо отметить, что они несколько отличались от других, здесь присутствующих. Чертами, характерными для миугарийцев, одеждой, оружием, но прежде всего некой особой сплоченностью, которую невозможно было увидеть или потрогать, но которая ощущалась весьма ясно. Пожалуй, именно она не нравилась Златко более всего. – Если я не вернусь в условленный срок, здесь будет не протолкнуться от моей родни с их отрядами.

– Малыш, рассказывай сказки своим подружкам. Если бы хоть кто-то знал о твоем намерении сюда отправиться, тебя посадили бы в самую высокую башню вашего замка и охраняли денно и нощно.

Бэррин отчаянно попытался не выдать лицом, насколько прав противник. Он хотел сказать, что оставил записку вроде «Вскрыть, если не вернусь к такому-то сроку», но понимал, что это жалкая попытка. Нужно было срочно что-то придумать. И конечно, гоблин дери, держать лицо!

– Мы всего лишь разведчики. Никто не думал, что здесь может быть что-то серьезное. Поэтому и отправили нас. Но мы должны регулярно выходить на связь.

– Красиво поешь. Складно. Я бы даже поверил. Если бы был лет на тридцать моложе.

– Ты и веришь, иначе не пререкался бы со мной, а уже открутил голову.

– И правда, что это я болтаю тут с тобой? Норицкий, – капитан коротко взглянул на стоящего рядом мужчину, тоже старого знакомца, – позаботься о том, чтобы наших друзей никогда не нашли.

– Э! Э! Мужики, вы чего? – влез Грым, подняв лапы и вновь нацепив личину тупого наемника. – Не, капитан Станицкий, чего лошадей-то гнать, а? Златко просто еще не дорос переговоры вести. Ну вы же понимаете, молодость, все дела. Ну правда, чего горячиться? Сами подумайте, какого гоблина от нас так тупо избавляться? Златко ж у нас из аристократиков, Бэррин, гоблин задери, за него и выкуп получить хороший можно, и откупиться им, если что. Вы, я вижу, и так с места снимаетесь, так чего вам упускать такую добычу? Отъедете подальше да черкнете его родичам весточку-то. Всяко прибыльней, чем в сыру землю этакое сокровище укладывать.

– Грым! – обрел голос сперва ошалевший от такого предложения Златко.

– А че? Это ты благородный, честь там, гордость, воинская слава. А мы тролли простые. Нам помирать неохота. Я ж думаю, твои родичи не откажутся пару злотых и за мою шкуру отсыпать?

– Не откажутся, – обескураженно пробормотал Бэррин, понимая, к чему ведет Грым, но с трудом подавляя в себе пресловутые честь и гордость. – Но как ты не понимаешь, нельзя так с врагами! Они…

– Не, ну ты посмотри, Норицкий, – оборвал его ленивый голос капитана, – еще один баюн выискался. А ты слушаешь. Хотя должен выполнять мой приказ. Возьми пару ребят и мага поопытней, а то эти гоблины дети уж больно хитры. И избавьте меня наконец от этой занозы. И да, следите за эльфом. Слишком уж он смирен.

Старшина кивнул и ухватил Златко за предплечье. Еще несколько человек уцепились за тролля. Бэррин начал сопротивляться. Больше для виду. Магию решил использовать, как только отойдут с глаз всей этой толпы. Однако, оказалось, их тащили не на задний двор, а к какой-то яме. Слишком глубокой для отхожей – хоть на этом спасибо, но подходящей для могильника. Но кого тут хоронить? Златко почувствовал нарастающую волну паники. Их что, действительно решили здесь прикопать?

Он рванулся уже без всякой игры. Магия скакнула в руки и тут же погасла. Рядом ухмыльнулся тот самый чародей, который одним ударом вырубил Калли. Бэррин посмотрел на Грыма. Тролль выглядел настолько же ошарашенным, каким ощущал себя Златко. Магия жила внутри, отзывалась, но любое ее проявление вовне гасилось проклятым колдуном. Но как?! Синекрылый, наверное, возмутился бы или задумался о механизме такой блокировки, однако вдруг особо отчетливо представил, что сейчас его будут убивать. Почему, всемилостивые боги, почему он никому не сказал, куда отправляется?!