— Все дело в Спринджере. Не знаю, смогу ли я сказать ему, чтобы он убирался вон. Я говорю себе, что должна это сделать, а внутри меня возникает страх, что он уйдет. Меня измучила эта двойственность.

— Но, Боже, почему? — Блайден почти крикнул, снова она вывела его из себя. Какая может быть альтернатива избавлению от этого негодяя?

— Я как-то проснулась от его пристального взгляда. Мне показалось, что сейчас его руки сожмут мое горло и начнут душить. Меня это потрясло. Я спросила, что он делает, и Спринджер ответил, что просто любуется, как я сплю. Он сказал, что я «красивая и такая невинная во сне», он залюбовался. Но я испугалась, у него был такой странный взгляд… и то, как он склонился надо мной… У меня было такое чувство, что привиделся страшный сон, и от этого я проснулась. А если бы я не проснулась, что он мог сделать со мной? Вот что меня испугало, эта мысль…

— Бога ради, Гейл, вам уже видятся привидения!

— Послушайте… Накануне того дня он попросил меня одолжить ему денег. Я, конечно, отказала. Он объяснил, что хочет купить небольшой магазин сувениров и будет торговать на побережье, импортируя маленьких черепашек. Он даже придумал название: «На Виноградниках Марты» или «Утес Веселая Голова». Спринджер уверен, что сможет продать черепашек сотням туристов, наезжающим сюда. Детишки, говорит Спринджер, не смогут устоять перед таким соблазном и уговорят родителей купить им необычный сувенир.

— Он собирается торговать черепашками? — с сомнением спросил Блайден.

— Да. Они действительно чудесные. Вы ведь помните, еще несколько лет назад хиппи торговали всякими животными, водными бестиями, раскрашивая их вручную. Вы должны это помнить, Блайден. Представьте себе, какой замечательный подарок, — маленькие черепашки с коробочками корма. Да их каждый купит.

— Правда, хороший сувенир. Объяснение звучит вполне невинным, если вы спрашиваете мое мнение. Но хиппи, насколько я помню, не торговали с прилавков и не покупали для этого магазины.

— Конечно. Вот я и сказала, что не могу одолжить ему денег. И в тот же день проснулась от ужасного сна, и он угрожающе склонился надо мной, я испугалась. Потом мы сделали то, к чему прибегают поссорившиеся супруги, и я поверила ему, хотя сейчас стала сомневаться. Я боюсь сказать ему, чтобы он меня оставил, поймите, для меня это не так просто.

— Все же подумайте об этом. Я не поеду с вами в Калифорнию, если вы не перестанете пить. И, повторяю, вы не сможете взять с собой Спринджера. Я готов его расцеловать, если он сам уберется.

— Я подумаю… — обещала Гейл и повесила трубку.

Она вернулась на террасу, где возлежал в шезлонге Спринджер. Он уже прикончил свой чисбургер и держал пустой бокал в руках. Гейл не могла сказать, задремал ли он под лучами заходящего солнца. Глаза у него были закрыты.