Монтегрейн игнорировал и эти взгляды, и победную улыбку на лице ненавистного наследника. Хочет радоваться, пусть радуется — Джерри он все равно не получит, что бы ни придумал. Лишь бы Амелия не дала слабину, тогда принц может хоть ужом извернуться — ничего ему не светит.

Амелия… Мэл так на него смотрела, прощаясь, что Рэймер на какой-то миг испугался, что она сломается — прямо сейчас выпалит наследнику все, что знает, лишь бы тот унялся и оставил их в покое. Не сломалась, выстояла.

Он даже улыбнулся при этой мысли и тут же поймал на себе пристальный, полный подозрения взгляд Сивера. Тут же посерьезнел — перебьется, никаких эмоций ему на потеху.

А когда въехали непосредственно в Цинн, Рэймер понял, что его заставили двигаться неподалеку от наследника не только для того, чтобы тот мог всю дорогу любоваться его положением — это тоже было частью унижения. Одетый в золотые одежды, в окружении хмурых воинов и суровых магов, на белом коне, принц привлекал внимание даже тех горожан, которые не знали его в лицо. Волей-неволей притягивал взгляды и тот, кто ехал по центру процессии с наследником бок о бок. Единственный не в дорожной одежде, а в белой рубашке и безрукавке, как был одет дома, и с заметными грубыми браслетами, соединенными между собой толстой цепью, в которых на солнце особенно ярко поблескивали всем известные антимагические камни.

Люди шушукались, вытягивали шеи, обменивались мнениями: кто это, за что, почему? Несколько раз отчетливо прозвучало его имя — узнали.

Наследник улыбался все шире и победнее, бросал на высыпающих и высыпающих на улицу людей ожидающие взгляды. Любопытно, чего ждал? Что, узнав, его пленника закидают гнилыми помидорами и тухлыми яйцами?

Дождался — полуразложившийся бурый плод прилетел принцу прямиком в плечо. Тот дернулся, заозирался. Воины сомкнули ряды, но помидорометатель уже затерялся в толпе. Рэймер, не скрываясь, засмеялся, за что получил от Сивера полный ненависти взгляд.

— Ты ещё пожалеешь об этом, — прошипел наследник, по цвету лица сам способный соперничать с помидором.

О чем он, интересно, должен был пожалеть? О брошенном в не любимого и не уважаемого людьми принца гнилом овоще? Неужели Сивер всерьез решил, что Монтегрейн отметился и здесь? Как, хотелось бы знать, учитывая, что в столице тот практически не бывал?

— Недолго тебе смеяться, — прошипел наследник, нетерпеливо вытирая испачканное плечо извлеченным из кармана белоснежным платком.

Рэймер ответил ему саркастической улыбкой: сколько есть — все его.

Он и сам понимал, что скоро будет не до смеха, но не рыдать же? Или чего там это недовеличество ждало? Мольбы о пощаде и покаяния? Пусть ждет… пока не облезет.

Во дворце их уже ждали — ворота были распахнуты настежь, и у них собралась оставшаяся стража. Однако, как Рэймер ни оглядывался по сторонам, не заметил ни одного человека в черно-красной форме. Неужели Сивер уже умудрился рассориться с Блэрардом Гидеоном? Очень самонадеянно с его стороны, особенно до коронации. Монтегрейн никогда не испытывал к начальнику службы безопасности теплых чувств, но в некоторой степени его даже уважал — Гидеон был крупным игроком, с огромными связями и влиянием. Нужно было быть полным идиотом, чтобы испортить с ним отношения в такой момент. Почувствовал свою власть? Не рановато ли?

— Слезай! — Кто-то из стражи грубо ткнул его кулаком в бок. Рэймер послушно спешился. — Пошел! — Следующий тычок пришелся в спину. Прекрасное начало, нечего сказать.

— Как договаривались, — благосклонно кивнул своему воину Сивер. — Я переоденусь и подойду.

Цепь, что ли, давит? Обвешался золотом, как на парад. Павлин.

Еще один стражник подхватил Монтегрейна под локоть, дернул, без слов веля следовать с ним.

Рэймер встретился глазами с принцем, адресовал ему последний насмешливый взгляд и позволил себя увести.

* * *

Войдя во дворец через черный ход, они направились к лестнице. Значит, подвалы.