Рэймер сказал, что оригинал страницы из холмского храма хранится у него. И где та страница, теперь оставалось только гадать. А это означало, что у Гидеона ее быть не могло. Значит, все сказанное все-таки ложь? Такая желанная, красивая… ложь?

Однако Глава СБ вновь посмотрел на нее как на идиотку.

— Из храма, — отрезал весомо. — У них две книги регистрации: одна ходовая, которая хранится на виду, другая — древняя, для внутреннего учета, там записи за несколько веков, ее берегут как зеницу ока: вдруг пожар, потоп или еще какое стихийное бедствие. Ну, — губы Гидеона тронула ехидная улыбка, — то есть берегли. Теперь она у меня. Верите?

Амелия больше не знала, чему верить. И имя Кастор Холт она слышала впервые. Растерянно обернулась на дверь. Позвать Кристиса, посоветоваться? Но что, если ей хочется верить гостю лишь потому, что это единственный шанс на спасение Рэймера? И тогда она погубит своей доверчивостью их всех.

Почему-то же за эти четыре года Гидеон так и не пришел со своей правдой к Монтегрейну — знал, что он ему не поверит.

— Решайтесь, Амелия, — пристальный взгляд прожигал ее насквозь. — Сивер прикончил обожаемую супругу Петера Форнье. И теперь тот пойдет на все, чтобы ему отомстить. Петер входит в Королевский Совет, он предъявит запись из храма остальным его членам, стоит мне привезти в столицу истинного короля. Решайтесь. Все наконец-то сошлось одно к одному, это самый удачный момент.

Мэл молчала. Все и правда звучало очень складно, кроме одного.

Она подняла голову и встретилась с собеседником взглядом.

— Почему сейчас? — спросила, глядя прямо в угольно-черные глаза. — Мне. Почему не раньше, почему хотя бы не вчера, когда Рэймер был ещё здесь? Почему не ему?

На лице Гидеона заиграли желваки — отвечать ему явно не хотелось.

Амелия ждала, просто смотрела на него и ждала. Или он раскрывает все карты и прямо сейчас, или их разговор окончен. Мэл не знала, как помочь Монтегрейну, но и не собиралась рисковать, чтобы подставить ещё и Джерри. Рэймер готов был отдать жизнь ради безопасности этого мальчика, так неужели она из-за своего страха и наивной надежды обесценит все эти годы, потраченные на защиту наследника принца Конрада? Нет. Ни за что.

Гидеон скрипнул зубами.

— Хорошо, — произнес, словно сплюнул. — Пункт первый. Я не поговорил с Монтегрейном начистоту потому, что большинство того, что мне о нем было известно, датировалось довоенным периодом. Война меняет людей, и я не был уверен, что он не решит сам прибрать принцессу, как я считал, к рукам — жениться на ней и лично занять трон.

Мэл фыркнула. Какая нелепая мысль.

Собеседник кивнул.

— Не лучшая теория, — согласился с ее реакцией. — Но моя работа — предусмотреть все. Собственно, несостоятельность этой теории была доказана тем, что у Монтегрейна завязались отношения с вами. Кроме того, он почти не взбрыкнул, когда я велел ему именем короля вступить в брак. Обозлился — не более. Будь в его планах жениться на принцессе, полагаю, именно тогда он бы и предпринял какие-то ответные шаги.

Амелия поморщилась.

— Какие? Срочно женился бы на «принцессе»? В ее четырнадцать?

Гидеон развел руками.

— Вы вышли замуж в шестнадцать. Четырнадцать, шестнадцать — разница невелика. Но Монтегрейн согласился на брак с вами, чем несколько облегчил мне задачу…