По сравнению со спуском езда по реке практически отдых. Речушка мелкая — до половины колеса. С усыпанными галькой берегами и частыми галечными островами.

К полудню вода в реке мутнеет, горы превращаются в крупные холмы с отдельными доминирующими над местностью вершинами. Деревья почти исчезают. Машина катится по степным или полупустынным пейзажам, похожим на декорации к вестерну о диком западе.

Иногда мне кажется, что из–за очередной горы с криками «Хей–яя!» выскочит преследующий бизонов отряд краснокожих или замрет на гребне фигура всадника без головы.

Вместо бизонов начинают попадаться стада вездесущих четырехрогих антилоп. Рогачей не видно, но на прибрежных камнях изредка встречаются их гигантские черепа. Есть тут рогачи, есть. Возможно, сейчас стада откочевали ближе к Рейну, но рогач тут точно есть. Как есть и те, кто на него охотится.

Если верить карте, мы сейчас почти в центре тянущегося между Рейном и горами белого пятна на карте.

— Ребят, я больше не могу, глаза слипаются, — до заката еще верных четыре часа и я бы на зубах еще покрутил баранку, но путеводная нить реки, вдоль которой мы ехали весь день, неожиданно резко забрала на северо–запад.

А нам строго на юг.

По моим прикидкам, мы должны быть в ста, ну край в ста пятидесяти километрах от Рейна. Предгорья Кхам давно остались за спиной, впереди у нас исключительно равнина местной саванны. Есть ли смысл дальше придерживаться течения реки?

— Давай так, ты встаешь на ночевку, а мы с сестрой пробежимся вон до той столовой горки. Оттуда попробуем маршрут выбрать, — Дензел ткнул пальцем в направлении сточенного зуба, доминирующей над местностью вершины.

Сколько до нее? Километров пять–восемь. С учетом их мощного бинокля видимость с вершины должна быть километров тридцать. Может, и разглядят чего.

Судя по виду Греты, она вчера на год вперед набегалась, но вслух девушка ничего не говорит.

План Дензела имеет смысл, но выдвигаться к горе нужно сразу — небо на востоке опять затягивает облаками. Дождь может и не пойдет, но видимость упадет однозначно.