– Нет, – послышался голос Хальвара, на удивление очень дерзкий. – Я не вижу. Я лишь вижу человека, погибшего от руки подлеца.

Сигвальди выпустил кишки из рук и схватился за топорик, он хотел расправиться и с нами, но Свейн схватил его за горло. Рыча, он опустил Сигвальди на колени, но потом ослабил хватку и пробурчал, что, должно быть, пиво ударило ему в голову. Сигвальди встал на ноги, погрозил нам топором и уселся за один из столов. Свейн подошел к телу и посмотрел на него, он выглядел очень огорченным.

– Возможно, Сигвальди и пьян, но он прав. Я не вижу души. Здесь только кровь и желчь. Кто мне может объяснить, почему мой отец постоянно толковал о христианской душе, когда нет никакой души у христианина?

Сидящие в зале ответили молчанием. Свейн плюхнулся на трон и протянул руку в сторону, ему тут же подали полный рог. Свейн выпил, труп переложили на кусок материи и вынесли, а стол помыли водой и щелоком. Пока это все происходило, йомсвикинги сидели молча, как и все остальные. Я почувствовал огромное желание уйти оттуда, но прекрасно понимал, что должен продолжать сидеть. Вскоре заиграли на дудочках, а перед Свейном поставили чашу с водой, в которой он омыл свои руки. Затем перед ним появилась тарелка с жареным мясом, и он начал, чавкая, есть.

Теперь Хальвар вышел в центральный проход.

– Мы, йомсвикинги, должны получить ответ, – сказал он, его голос прозвучал так отчетливо и ясно, что все находящиеся в зале услышали его. Он встал напротив стола Свейна. – Ты будешь платить йомсвикингам за наше заступничество? Обещаешь, что Сигвальди, сидящий там… – Хальвар мотнул головой в сторону Сигвальди, который снова уселся за один из общих столов. Он вскочил на ноги, было видно, что хватка Свейна не угомонила его. У него был такой злой взгляд, что я бы не удивился, если бы молнии самого Тора полетели из его глаз. – Обещаешь, что не дашь ему людей и корабли и оставишь Йомсборг в покое? Ты отпустишь нас вместе с Сигурдом, сыном Буи, и его людьми?

Свейн покачал головой, пока жевал, потом проглотил кусок шпика, сделал большой глоток и уставился своими маленькими, глубоко посаженными глазками на Хальвара.

– Нет, не обещаю. То, что я могу пообещать тебе, Хальвар Бродяга, так это то, что Сигурд, сын Буи, и его люди будут моими пленниками до тех пор, пока не освободят Торкеля Высокого с его людьми.

Меня осенило – Вагн и Хальвар знали, что Свейн ответит именно так. Почему он должен был выполнять требования, когда у него самого были пленники и он мог использовать их в переговорах?

– Если Сигурд, сын Буи, остается, никто из нас не покинет это место тоже. Мы, йомсвикинги, не бросаем наших собратьев по оружию… – Хальвар скрестил руки на груди и прямо посмотрел на Свейна: – …у врагов.

Свейн отпил из рога:

– Тесно вам будет в длинном доме. Вам придется ложиться вповалку, и ноги одного будут касаться бороды другого.

Хальвар не стал отвечать, широко расставил ноги, казалось, он осмелел и принял твердое решение. Мне бросилось в глаза, что его сапоги были в крови, которая сочилась из земляного пола.

– Пусть будет так, – произнес Свейн. – Но я хочу отправить одного из твоих людей в Йомсборг с моими требованиями: вы должны освободить Торкеля, или я не отвечаю за поступки Сигвальди.

– Мы можем отправить одного человека, – ответил Хальвар. – Но не больше.

Когда Хальвар повернулся и указал на меня, я вздохнул с облегчением, но был крайне изумлен. Ведь я был самым младшим, хотя Хальвар знал, что я умею управляться с лодкой.

– Мальчик может поехать. Торстейн Тормудсон его зовут.

Свейн отставил рог: «Решено. Кто-нибудь выведите его и дайте ему шнеку. О еде он позаботится сам. Вы, йомсвикинги, жрете как кони и срете так же…» Свейн расхохотался над таким сравнением, сделал еще глоток из рога и сосредоточился на мясе кабана. «Иди садись, Хальвар. Хватит с меня. Устал я от вас, всех вместе. Сидите тихо, пока я не отправил вас всех к Хель». Это было последнее, что сказал Свейн, а потом запихал очередной кусок мяса в свою пасть. Я почувствовал чью-то крепкую руку на своем плече, один из людей Свейна подошел ко мне и потребовал, чтобы я следовал за ним. Хальвар кивнул мне, давая понять, что так оно и должно быть. Меня вывели из палат, и я пошел за дружинником вниз к реке, оставляя крепость позади себя. Мы шли по течению реки в ночной темноте, сверчки стрекотали так громко, что я даже не услышал сначала, как воин произнес: «Эта», показав вниз на воду. То было единственным словом, произнесенным им, потом развернулся и пошел обратно в крепость. Я постоял немного на бревенчатом причале, сел в шнеку, отдал концы, достал весла и начал грести.