В душе Ильи нарастало неприятие происходящего. Не должен один человек убивать другого из-за разницы в вере, никакая религия не должна призывать проливать кровь во имя самой себя. Илья признавал убийство себе равного только в бою, когда или ты, или тебя.
Но язычники встретили появление избитого и связанного священника радостными воплями и приплясыванием.
– Сейчас ты отправишься к своему мертвому богу! – кричали они.
Илья был неприятно поражен: откуда в людях столько злости и ненависти к незнакомому им человеку?
Волхв вскинул руки, и беснующаяся толпа умолкла.
– Отрекаешься ли ты от своей веры? – спросил жрец священника.
Священник уже понял свою участь. Он выпрямился, собрался с силами.
– Нет, – громко ответил он волхву.
– Перейди в веру отцов и прадедов, склони колени и голову свою перед Перуном – и ты уйдешь отсюда свободным.
– Нет, – повторил священник.
У Ильи появилось уважение к молодому священнику. Вот стоит он, молодой, среди ненавидящих его язычников, и надежды на спасение нет, исход ясен. Кажется, скажи «отрекаюсь» – и будешь жить дальше. Но тверда была вера священника во Христа.
Борг повернулся к Перуну.
– Прими нашу жертву, Род!
Жрец сделал знак, и помощники волхва накинули на шею священника веревку кольцом. За два ее конца взялись двое добровольцев из язычников и стали тянуть в разные стороны, удушая.
Священник задергался, закатил глаза, захрипел.
Борг подошел не торопясь, наслаждаясь мучениями жертвы, и ударил священника ножом в сердце.
Язычники взорвались воплями.
Один из помощников поднес жертвенную чашу к ране, откуда толчками била кровь, наполнил ее и протянул жрецу. Борг поднес чашу к губам деревянного истукана:
– Испей, Род, кровь жертвы и ниспошли нам победу! – возопил он.
Лицо и грудь истукана были в крови.