Волхвы старались говорить проникновенно, обвиняя во всех бедах – засухе, неурожае – отход населения от старой веры. Якобы это боги наказывают людей за отступничество, а распятый бог слаб. Кто за христианство? В первую очередь – князья, именитые люди, богатеи. У них все припасы: зерно, меды, меха. Стало быть, веру прежнюю вернуть надо, а проповедников веры слабой и лживой надо изгнать, а еще лучше – сжечь, как нечистую силу. И добро нажитое неправедно у богатеев отобрать надо и поделить.

Илья, слушая, просто обалдел. Предыдущие мятежи проходили под идеей возврата веры, о богатеях и дележе нажитого добра речи не шло, и это было что-то новое. Видимо, волхвы решили, что такие слова и действия найдут больше сторонников. Если духовное подкреплено зримым, материальным, оно всегда доходчивей, понятнее. Услышанное напоминало Илье идеи французских утопистов, взять тот же «Город солнца» Кампанеллы. Выходит, не французы были первыми, а волхвы русские… Неожиданный поворот!

Местным красноречивые воззвания жрецов понравились. Возбудились селяне, кричать стали, что настала их пора, что надо брать мироедов за грудки, отбирать у них провизию.

– Зима скоро, амбары же пусты – чем князю подати платить? Тиун не спросит, сколько уродилось, ему жито подавай!

– Верно! У сельского старосты амбары полны, а что-то я не видел, чтобы он на поле спину гнул!

– Идем и отберем! Разделим по справедливости!

Обстановка накалялась. И надо же было такому случиться, что к площади подъехал на телеге староста. Может быть, не появись он – и обошлось бы. Но сейчас достаточно было малой искры, и заполыхало.

Староста взобрался на телегу и стал угрожать собравшимся. Это переполнило чашу терпения, селяне кинулись на старосту, стащили его с телеги и стали избивать. Не любят власть на Руси, особливо, если она ведет себя заносчиво и недальновидно. Старосту забили до смерти.

Пролитая кровь распалила селян еще больше, и они двинулись по домам богатеев – их вытаскивали из изб и избивали. Кого жизни лишили, других покалечили. Зерно и другие припасы, вроде соленой рыбы в бочках, грузили на подводы или катили, как бочонки с медом, на площадь.

Вскоре погромами оказалось охвачено все село. Те из зажиточных селян, что успели, сбежали, побросав все и прихватив только домочадцев.

Язычники, пришедшие с волхвами, участия в первом погроме не принимали. Зачем? Селяне все сделали сами.

Когда избы и амбары богатеев разгромили, Борг поднял руки:

– Десятину из отобранного – нам, на воинство. Кто из сильных духом и телом желает присоединиться, подходите.

Воинство язычников пополнилось восемью молодыми парнями.

На подводы язычников погрузили муку, бочку соленой рыбы, мешок вяленого мяса. Это было меньше десятины, но не брать же меха или сметану в крынках?

Язычники прямо на площади развели костры и стали варить кашу, а также отобранных у богатеев кур и гусей. Над площадью витал запах съестного.

Воинство волхвов ходило довольное и гордое, а Илья взирал на них снисходительно. Ну никакой дисциплины! Караулов на окраине села не выставили, дозоров – пусть и пеших – не выслали. Нагрянь сейчас дружина – пусть малая, боярская, не княжеская, – половину язычников с ходу вырубили бы. Но, похоже, самонадеянность волхвов и отсутствие у язычников воеводы сыграют с ними в дальнейшем злую шутку.

По понятию Ильи, должен быть руководитель похода, и он есть – Борг. Но одновременно с этим должен быть воевода, разделение всего воинства на какие-то отряды – каждый со своими функциями. Сейчас же все походило на махновщину в ее худшем проявлении, чистой воды анархизм с лозунгом «Грабь награбленное!», прикрытое борьбой с православной верой. И быть восстанию до первого серьезного столкновения с дружиной. Гриди княжеские хорошо вооружены, обучены и конны! А пеший против конного не устоит. И потому Борг и тот, кто за воинов отвечает, должны озаботиться защитой их от конницы: длинные копья, железные крючья на древках – стаскивать всадников с коней, щиты. Тогда можно организовать оборону.

Село Великое, где был сбор, имело не одну кузницу, и вполне можно было отковать необходимый запас наконечников для копий и крючьев. Древки же подобрать да насадить наконечник почти каждый сможет. А чтобы в походе они не отягощали да не мешали, на отдельной телеге везти.

Но волхв полагал, что знает и умеет организовать восстание, одержать победу. Илья же, видя воинство изнутри, сильно сомневался в этом, но мнение свое никому не высказывал. Кроме того, Борг не препятствовал уходить из села несогласным – тем же богатеям, поскольку о восстании и погромах тут же станет известно сельским старостам близлежащих сел. И они не станут дожидаться, когда язычники заявятся к ним, а или сами отправятся в Ярославль, или гонца пошлют воеводе.