– Нас не касается. Можете оставить кольцо и лететь. Иначе – нет.

Что делать? Что делать людям, когда у них уже отобрали все еще раньше, а самолет в Вену – вот он, за окном, и до отлета всего восемь минут, а эти молодые таможенники смотрят на вас спокойными глазами мародеров? Да подавитесь вы этим кольцом, нате!

И красивая актриса, ломая пальцы и морщась от боли, рвет кольцо с тонкой руки и швыряет им, собираясь идти наконец на посадку.

– Нет! – усмехаются они. – Это не все. Раз вы отдали кольцо, значит, вы признали, что это контрабанда. И в таком случае платите штраф за попытку провоза контрабанды – сто рублей. И спешите, самолет сейчас улетит. А за вами люди стоят…

– Но у меня нет рублей! – отчаянно восклицает актриса. – Откуда? Ведь советские деньги вывозить нельзя!

– Платите долларами. Вам же поменяли на доллары девяносто рублей. Вам дали за них сто тридцать шесть долларов. Вот и платите сто тридцать шесть долларов. И быстрее, мы из-за вас самолет задерживать не будем. Давайте ваши доллары, быстро!

И растерянная актриса какими-то заторможенными, как в ступоре, движениями отдает им последние деньги, а они прячут за щеки свои ухмылки, а в карманы ее кольцо и ее доллары. И если вы не были ярыми антисоветчиками до отлета, то вы станете ими в эти дни, когда это «прекрасное» государство, уже не стесняясь, показывает вам свое истинное лицо мародера.

А часы идут – шесть минут до отлета, пять…

За спиной у Миши Инна судорожно рвет с руки свое обручальное кольцо, сует его дочке в карман, и они проходят мимо мародеров-таможенников к лестнице-спуску на летное поле.

И вдруг за их спинами появляется странная процессия: два грузчика, сцепив руки замком, несут сидящую на их руках девяностолетнюю старушку, седую и легкую, как одуванчик. Они подносят ее к таможенникам, стоящим у арки металлоискателя и объясняют, что старуха летит к своим детям в Израиль, но она парализована, вот справка от врача, а вот квитанция об уплате за «сервис» – они отнесут ее прямо в самолет. Конечно, все понимают, что эта старушка заплатила грузчикам бешеные деньги за такой сервис, и они поделятся с таможенниками. Потому те согласно кивают, и грузчики вне очереди, впереди всех, несут эту старушку на посадку.

И вот, когда все двадцать восемь евреев-эмигрантов вышли на летное поле, а потом в автобусе прикатили к самолету и до трапа осталось десять шагов, старушка-одуванчик вдруг властно остановила своих носильщиков:

– Опустите меня! Опустите!

Недоумевая, они приспускают ее к земле, а она с мучительной натугой вдруг разгибает свои тонкие парализованные ножки, становится на них и идет, шатаясь, к самолету. Рыжий альпинист, бывший капитан артиллерии, Миша и даже юная актриса бросаются к ней, боясь, что она упадет, кто-то подхватывает ее под локоть, но она отнимает свой старческий локоток и жестко говорит:

– Не надо! Я сама уйду с этой земли!

И сама, действительно сама – они только шли от нее по бокам – поднялась в самолет по трапу.

«Господи, – подумала Инна, – какую же силу ты даешь порой моему маленькому народу и какую же ненависть надо было скопить ему к этому государству, чтобы он мог вот так разогнуть парализованные ноги, встать наконец и уйти с этой земли!..»