– Но это же для ребенка!

– Вам же сказано: никаких продуктов. А это что?

– Это кофейная чашка, треснувшая, осталась от мамы…

– Это предмет старины. Где разрешение Министерства культуры на вывоз? Вы! – Алеша повернулся к старухе Фельдман, которая подтащила к его стойке второй чемодан. – Идите к третьей стойке, мы тут заняты!

– Но… меня… сюда… послали… – негромко сказала Фельдман, хватая, как рыба, воздух узкими сухими губами. Ее редкие седые волосы прилипли к потному лбу, и нос был в росинках пота.

Однако Алеша не смотрел на нее, вдвоем с молодой таможенницей они всё убыстряли темп, гоняя Инну туда-сюда, им доставляло удовольствие гонять этих жидов всё быстрей и быстрей – до пота.

– Идите сюда! Что это за картины?

– Это детские рисунки, вы же видите…

– А где разрешение на вывоз?

– Какое разрешение? Это она рисовала, дочка!

– Без разрешения Министерства культуры никакие рисунки вывозить нельзя!

– Левина, а где у вас разрешение на вывоз скрипки? Ага, вижу. Откройте футляр! А где фотография смычка? Разве это тот смычок, что на фотографии? А пошлину вы уплатили?

– Сюда! Идите сюда! Это что за фотографии?

– Это семейные, – уже мертвым голосом ответила загнанная Инна.

– Столько фотографий вывозить нельзя, возьмите только половину…

И такая же игра шла между третьей и четвертой стойкой, только здесь у таможенников добыча покрупнее – пожилая солидная пара. Их багаж – не стиральный порошок и не детская скрипка, а сияющий перламутром аккордеон «Вельтмайстер», и в чемоданах – сервиз, нитки с янтарем, льняные простыни, дорогое нижнее белье, куклы-матрешки, добротная одежда, несколько абстрактных картин. Таможенный инспектор, не спеша, извлекал из чемоданов каждую вещь, прощупывал швы в одежде, в нижнем белье и говорил:

– За вывоз аккордеона нужно заплатить пошлину – его полную стоимость.

– Но мы купили его в магазине, вот квитанция.

– Вы купили, чтобы пользоваться здесь, в нашей стране. А если вывозите – платите пошлину. Это что за картины?

– Это мои, вот моя подпись.