Штабы космической разведки Британии, Евросоюза и России получают приказы своих правительств немедленно обнаружить шары с Тарантино…
Все корабли в Тихом и Атлантическом океанах высматривают шары на случай их приводнения…
А в стратосфере вдруг наступают тишина и покой, и под пасторально-минорную музыку Генделя в обработке Эндрю Ллойда Уэббера гирлянда разноцветных шаров медленно опускается из стратосферы к нашей грешной земле.
Земля всё ближе и ближе, и теперь мы видим, что это Калифорния… Лос-Анджелес… Голливуд…
Корзина-гондола касается земли, АТОМНЫЙ ВЗРЫВ, затемнение, черный экран. Пауза.
Зрители уже встают с кресел, но вдруг экран оживает, на нем бесконечное море перистых облаков, по этим облакам Квентин Тарантино катит на своем велосипеде в сторону Солнца.
И там, в короне солнечных лучей, его ждет сам Господь, которого играет, конечно, улыбчивый Леонардо Ди Каприо. Это Он с помощью русских Су-30СМ изменил курс летающих шаров и в очередной раз спас Израиль.
Конец фильма.
Файл № 54. 1979 год, СССР
Перевод подслушанного телефонного разговора молодого американского консула Гарри Катса с отцом, дежурившим в Белом доме, уже через двадцать минут лег на стол Юрия Владимировича Андропова. Прочитав его, Андропов снял трубку с красного телефона с гербом СССР на диске…
А назавтра маленький пассажирский самолет «Ан-12», вылетев из Котласа, на предельной крейсерской скорости 600 км в час пронёсся над плешивой тундрой, устланной редким ельником, тающими ледяными торосами и исправительно-трудовыми лагерями. Пролетев над Обью, самолет сел в аэропорту Салехарда, и вместе с другими пассажирами из него по короткому трапу спустилась Инна Левина – похудевшая после новой голодовки, с тяжелыми сумками в руках. Раздолбанный и неотапливаемый автобус провез ее через город к спуску к Оби, и по дороге Инна изумленно дивилась на этот «город» с низенькими доисторическими домишками, деревянными тротуарами и – самое диковинное – оленьими упряжками и нартами, которые на металлических и даже на деревянных полозьях катили по оттаявшей земле. На этих нартах восседали ненцы в оленьих малицах и оленьих же сапогах-«кисах». А русское население – геологи и нефтяники – раскатывали тут на гусеничных вездеходах…
Пассажирским паромом через трехкилометровый разлив Оби Инна переправилась на другой берег, в Лабытнанги, и за восемь рублей в кабине водителя грузовика «Урал-375Д», который огромными, в цепях, колесами кромсал оттаявшую заполярную тундру, добралась до ИТУ № Т/432 – лагеря, где сидел ее муж. По пути лихой оспатый водила в черной кожанке и собачьем треухе пытался дознаться, не продаст ли она ему финский сервелат или еще что из московских деликатесов («А сюда из Москвы все, кто к зэкам приезжают, сервелат им тащат, а ты ж московская, я по сапогам узнал!») Но Инна не раскололась: «Ты вези спокойней! Дорога ишь какая – лед сплошной!»
Огромный «Урал» привез ее к лагерной проходной, но не уехал – водитель, не выключая ревущий мотор, стал ждать «чем дело кончится» и не обломится ли ему «хоть палка сервелата».
На рев мотора на проходную вышел сам майор Удоев, и Инна сообщила ему, что приговор Борису Левину пересмотрен, дело прекращено за недостаточностью улик.
– А я ничо не знаю, – сказал Удоев. – Пока приказ не придет…
– Но в киевском КГБ мне сказали…
– Чё мне твое киевское ГБ?! – перебил Удоев. – Передачу можешь сдать, но пока не придет письменный приказ…
– Я жена! – сказала Инна. – Нам положено свидание.
– Свидание раз в год. А ты тут была зимой, полгода назад, – отмахнулся Удоев и ушел в лагерь.
За «полпалки» сервелата водитель «Урала» отвез Инну в вохровский поселок, где она сняла комнату в щитовом домике многодетного офицера-охранника. А опытный Удоев, на всякий случай, включил ночью «Спидолу», и по «Голосу Америки» узнал, что «после третьей голодовки жены “узника Сиона” Бориса Левина, под давлением мировой общественности и накануне встречи лидеров сверхдержав советские власти отменили его приговор, Левин должен выйти на свободу в ближайшие дни, до встречи Брежнева с Картером».