И вот так, каждый раз. Только огненноволосый поганец применит этот в высшей степень подлый прием, как моя несклонная к слабости натура, тает, будто подледеневшая речушка, дождавшаяся весеннего ветерка.

— О чем мы с тобой говорили? — несвязно пролепетала, когда бессовестный рыжий плут чуток ослабил хватку и позволил мурашкам отступить от центра управления сознанием.

— О том, награда моя, что тебе совершенно нет смысла о чем-либо беспокоиться, — уверенно выдал Феникс, приподнимая мой подбородок для пущего закрепления эффекта. — Я ведь рядом.

Блики расплавленного золота, засветившиеся в глазах жениха, словно две монеты, завораживали и заставляли поверить в выше сказанное. Да и без сих признаков проявления оборотнической сущности, Демир был сама уверенность. А я давно отвыкла сомневаться в его словах.

— И уж тем более не стоит нервничать о том, что ты не успела подготовиться к встрече с моими родителями. Ты прекрасна.

— Скажешь тоже, — от похвалы невольно смутилась, ибо сколько не уговаривала организм привыкнуть к комплиментам, на которые любимый щедр, а все одно продолжала то робеть, то краснеть, то бледнеть.

И хорошо, если эти процессы не протекали одновременно.

Оставшееся время до приезда в фамильный особняк Алых Фениксов, мы скоротали, ведя непринужденную беседу о темах, никак не связанных с предстоящим знакомством, наших недавних приключениях и маячившем на горизонте, малоприятном считывании моей ауры. В самом деле, еще представится шанс об этом подумать. Причем, не зависимо от нашего желания.

— Лиани, не упрямься, — мило улыбаясь, но при этом, поглядывая с неодобрением, сквозь зубы выдал женишок, когда осознал, что вылезать вслед за ним я не тороплюсь и протянутую для помощи руку игнорирую.

И, между прочим, у меня есть причина. Масштабная, сверкающая, на грани ослепления, и, безусловно, баснословно дорогая причина.

Нет, мне, конечно, Инка рассказывала, что их семейка не бедствует, но чтобы настолько…

Особняк четы Фениксов был роскошным, и откровенно говоря, переполнял и так практически переливающуюся через край неуверенность в моей душе.

— Ты не говорил, что являешься наследником столь богатого рода, — прошипела зло, дабы быть услышанной только женихом, а не выпорхнувшей нас встречать прислугой.

— А ты не требовала справок о доходах, — немного наклонив голову и поглядев с эдаким веселым огоньком, выдвинул встречную претензию Рыжик. А после, откровенно наслаждаясь моей растерянностью, и вовсе включил привычное амплуа, под названием — алый паяц, — И потом, я скрывался. Ну, вдруг бы тебе приглянулось мое наследство, гораздо больше, чем я. Как бы я пережил сию корысть?

— Не знаю, — ответила раздраженно, и все-таки благосклонно протянула недрогнувшую ладошку рыжему говоруну, чтобы он смог красиво и галантно вытянуть меня из, как выяснилось — убежища, — Но могу с уверенностью пообещать тебе, что утаивание сей информации тоже понижает твои шансы на выживание. Еще пару таких вскрытых секретов, и я за себя не ручаюсь, — угрозы пришлось выговаривать сквозь широко расползшиеся губы, пытающиеся изобразить счастливую улыбку, дабы окружающие, не дай боги, не заподозрили меня в желании подпортить жениху… Хоть что-нибудь, но подпортить.

— О, моя грозная и воинственная, обожаю выражение скорой расправы на твоем серьезном личике, — естественно, не проникся Рыжик, и залыбился совсем уж провокационно. — А вообще, ты меня сегодня балуешь, — выдал с наигранным одобрением, подталкивая меня по направлению к массивным дверям, больше напоминающим закрытый до поры до времени рот диковинной, но непременно зубастой зверушки. — То надругаться обещаешь, то и вовсе, как я понял — прикопать где-нибудь от большой любви.

— Рада, что ты у меня такой понятливый, — цежу, яростно посверкивая глазами, пытающимися посоперничать с яркостью фонарей, коих здесь множество, утомляющее в своем количестве. — Вот бы почаще в тебе сия черта проскальзывала, дабы твоя невеста не чувствовала себя так неловко в столь претенциозном месте, — добавляю обвинительно.

— Не наговаривай на себя, — лениво заметил расслабленный провокатор, дожидаясь пока дворецкий разогнется из "трех погибелей" и отворит сирину хозяину дверь. — Ты прекрасно владеешь собой. Да и нужный запал в твоей душе уже пылает ярко и неистово, так что, если честно, мне уже жаль родителей, Воительница…

— Так может, оградим их от незавидной участи, а? — вопросила практически умоляюще, потому что, несмотря на уверенность во мне Феникса, я таким похвастать не могла. Оттого и предприняла последнюю попытку к бегству, перед тем, как преодолею порог рыжиковского дома, и отступать станет окончательно поздно.

Мир глянул в ответ, ну очень красноречиво, и добил категоричным отказом: