Колдовка фыркнула:

– Врет.

– Да что ты говоришь? – Старик притворно всплеснул руками. – Ясно, что врет! Да его слово все одно вес имеет! Послушай, милка… – Он тяжко вздохнул, набираясь решимости. – Я и сам Борова терпеть не могу. Но пойми, он Посадников побратим. Попросит – задушат Чернобор налогами, вздумает – вовсе заставят сняться и уйти в леса. А коли подожгут?!

– То ваши с Боровом дела. Я ни при чем.

– Да вот получается, что при чем. Девка ты видная, да и сама то знаешь. И спереди и сзади хороша. Но дура! Зачем нарывалась? Тут кто хошь догадается, чего жирдяй от тебя хочет!

– Перехочет, – процедила Йага.

Рьян сжал кулаки. Нарывалась! Придумал тоже… Что ж теперь, ведьме в хламиде ходить, чтоб никто не рассмотрел под нею красоты? Хотя, надо сказать, мысль пришлась северянину по нраву. Пусть бы и в хламиде, а пред ним – без нее. Да и вообще без ничего… Но от приятной мысли и следа не осталось, когда жрец окатил Йагу просьбой:

– Ты б уступила ему, милка. От тебя не убудет! Не ты первая, не ты пос…

Договорить старику она не дала. Отпихнула его, да с такой силой, что жрец едва не распластался по стене. Ничего, устоял. А Рьян уже возвышался над ним.

– Ты что же это, дед, совсем ополоумел?!

Порвал бы на месте, да Йага прильнула к его плечу, и негодование разом схлынуло.

– Нехорошо подслушивать, – прокряхтел тот.

– А девок под этого ублюдка подкладывать – хорошо?! Да ты знаешь, что он с ней сделать хотел? И вместо того чтоб башку оторвать, ты ему награду предлагаешь?

– А что я могу, что?! – срывающимся голосом закричал старик. – Моей власти в Черноборе не осталось! Для виду тут сижу! Что он прикажет, то и делаю!

Вдарить бы как следует, чтобы зубы в разные стороны! Но не бить же напуганного деда!

– Пойдем, – Рьян потянул Йагу к выходу, но та помедлила.

– Лекарства Светле отдам. А потом… – Она глянула на жреца. Рьяну показалось, разочарованно. – Потом пусть сами.

В комнатушке больной было свежо. Светла сидела укутанная в несколько одеял и жмурилась от яркого солнца, что светило аккурат в распахнутые ставни. Она с улыбкой повернулась к лекарке, когда дверь скрипнула.

– Едва батюшку упросила занавеси убрать да окна открыть, – пояснила она. – Хорошо-о-о-о!

Девка оставалась болезненно худой, но на щеках играл румянец, а рядом с кроватью стояла плошка с кашей, наполовину опустошенная. Светла поправлялась.